Безумное танго

Алёна Васнецова. Июнь 1999

Кажется, такого великолепного настроения у нее не было ни разу в жизни. И утра такого не было, и дня. Почему-то, неизвестно, почему, Алёна посчитала нужным скрывать свое состояние даже от Юрия. И то сказать: баба Варя их здорово смутила! Пришлось принять непроходимо деловой вид, за бытовыми хлопотами спрятать все то, что наполняло душу каким-то странным легким блаженством.

Потом Юрий ушел, и Алёна мечтала, чтобы он поскорее вернулся, – одновременно радуясь, что осталась одна. Ей хотелось остаться одной. То, что случилось, было настолько невообразимо, что нужно было пережить эту радость, ни с кем ею не делясь. Наверное, это осталось еще из детства, когда одиночество было самым большим подарком, который могла себе сделать Алёна, на чьих плечах всегда, сколько она себя помнила, лежали заботы о сестре. Родители работали с утра до вечера; потом они погибли. Инга была требовательным существом, она желала владеть вниманием старшей сестры без остатка и постепенно приучила ее к мысли о том, что нуждается в постоянном присмотре. Потом они здорово ссорились по этому поводу – когда Инге уже исполнилось пятнадцать, она стала красавицей и завела кучу своих собственных маленьких радостей, которые нужно было скрывать от сестры. Ее заботливость казалась Инге мелочной придирчивостью и занудством. Но Алёна все суетилась над ней, все квохтала, как наседка, переживала, забывая о себе; к тому же она беспрестанно где-то работала или подрабатывала, и все реже выпадали минуты, когда удавалось побыть наедине с собой, подумать о себе!

То, что произошло между нею и Юрием, было настолько невероятно и в то же время просто, что Алёне хотелось забиться в какой-то укромный уголок и перебирать в памяти самые драгоценные подробности этой ночи, которая словно бы заставила ее сменить кожу. Она ощущала себя новой, нет, обновленной: враз и сильной, и беззащитной, и неизвестно было, что теперь делать с этим состоянием. Умиротворенной – вот какой ощущала она себя, и отныне ей хотелось в своей жизни только покоя.

Но укромных уголков, где можно посидеть, попереживать в квартирешке бабы Вари не было предусмотрено: разве только в ванной, но не будешь же день-деньской стоять под душем, баба Варя перепугается, решит, что внучка утонула; к тому же холодильник у нее был совершенно пустой, и картошка кончилась, и хлеб. Юрий обещал забежать днем, рассказать, чем кончился его поход в редакцию, так что нужно было обед приготовить. Алёна испытала вдруг резкий, ни на что не похожий восторг при одной только мысли, что Юрий вернется, что они увидятся, что он будет есть борщ, сваренный ею для него…

Короче говоря, она переоделась и пошла на базар. На дне сумки отыскался козырный рыжий шарфик, а на его место Алёна недрогнувшей рукой запихала тети Катин белый платочек. Туда же отправилось сатиновое мамино платье. Вот же невезучее платьишко сшила себе Лида Калинина, в замужестве Васнецова, Алёнина мама! Неужели ему придется еще четверть века плесневеть в семейных сундуках, прежде чем его снова извлекут на свет божий?

«Лучше я его вообще выброшу, – подумала Алёна, бродя между рядов Средного рынка (идти на Мытный, где торгует этот чокнутый Рашид, – нема дурных!) и ужасаясь ценам, которые выглядели просто-таки неприлично. – А то вдруг у меня когда-нибудь родится дочка, ну и возникнут у нее какие-то трудности, так чтоб не было искушения первым делом в монастырь бежать!»

Мысль о том, что она сама когда-то, давным-давно, собиралась в монастырь, сейчас казалась гораздо более нелепой, чем вдруг проснувшиеся мечты о дочке. Не рановато ли? И вообще неизвестно еще, сможет ли она когда-нибудь родить после всех тех противозачаточных таблеток, которые ей приходилось пить в Аммане, уж в чем-чем, а в них недостатка не было…

Чтобы отвлечься от воспоминаний, не дать им вторгнуться в ее новую жизнь, в новое настроение, Алёна обратила внимание на цены. Да, это оказалось радикальным средством! Мясо по пятьдесят рублей. Где это видано? Оно что, с золотым обрезом, что ли?! А помидоры по тридцать? А огурцы… Ладно, шут с ними, с огурцами, но помидоры нужны непременно – для салата и для борща. И еще много чего нужно.

Через полчаса сумка у нее набралась – не поднять, а к помидорам все еще страшновато было подступиться. «Да ладно, – сказала себе Алёна. – Однова живем, в конце-то концов!»

Она пригляделась к продавщицам. Отец, который обожал ходить на базар, еще в детстве научил никогда ничего не покупать у торговок с отталкивающими лицами. Впрок, дескать, такой товар не пойдет! Правда, иногда это правило вступало в коренное противоречие с качеством продукта – вот как сейчас, например.