Безумное танго

Стоило ее худощавой, туго обтянутой оранжевым платьем (Лора на всю жизнь сохранила любовь к этому цвету) фигуре скрыться в кухне, как он вцепился в ручку двери – и ворвался в гостиную… чтобы замереть на пороге при виде какого-то мужика, вольготно, в одних трусах, раскинувшегося в том самом кресле, до ручки которого стремился добраться Юрий.

Нет, неопределенно-личное местоимение «какой-то» не имело отношения к этому человеку. Юрий узнал его мгновенно, с одного взгляда, хотя прежде ни разу не встречался с ним. Но на прошлогодних выборах мэра это широкое, умное, наглое лицо, эта могучая, несколько оплывшая фигура, эта улыбка хитреца и жизнелюба стали, можно сказать, родными в доме каждого нижегородца, потому что стоило только включить телевизор – и вот он, распирает экран широченными плечами, щурит и без того узкие глаза…

Степан Бусыгин, несмотря на это имя, которому позавидовали бы герои Островского и Горького, только в первую минуту мог показаться неотесанным здоровяком, из тех, что ежедневно ставят личные рекорды по употреблению пива «Волга» и астраханской воблы. Один из богатейших людей области, удачливый бизнесмен, некогда он считался самым близким другом и советником Глеба Чужанина, но впоследствии был «по дружбе» отправлен им за решетку, для чего пришлось объявить фальсифицированными результаты самых что ни на есть правильных выборов. Всенародно избранный мэр, Бусыгин пал жертвой последнего всплеска привязанности к Чужанину Первого Папы. Но Папа откровенно презирал тех, кого прикрывал от всенародного гнева монаршей грудью, а потому вскорости Чужанин и полетел с правительственных верхов турманом. После его свержения резко изменилось к лучшему и положение Степана Андреича, потому что Бусыгин, еще вчера заключенный ИТУ номер пять строгого режима, теперь вальяжно восседал на свободной территории и неприветливо таращился на остолбенелого Юрия: откуда, мол, и что это за?..

– Куда полез?! Ну куда ты полез, кто тебя звал?

Лора ворвалась в комнату со стаканом и была так разозлена, что выплеснула воду прямо в лицо незваному гостю. К счастью, вода была холодная, чего не скажешь о взглядах, которыми Лора так и шпарила его.

– Степа, извини, ну извини, я не виновата, я думала, это твой водила что-то забыл и вернулся, я даже дверь не успела закрыть, а тут звонок. Но ты не бойся, ты не переживай, это так, ничего особенного, это мой бывший муж, ты его всерьез не принимай, он человек интеллигентный, он тебя не выдаст.

Юрий растерянно оглянулся на Лору, подивившись, с каким пиететом произнесла она слово «интеллигентный». С каких бы это пор? И с каких пор это слово стало знаковым для Бусыгина? Почему он вдруг расплылся в улыбке и закивал так, будто не признал родного брата-близнеца?

– Твой бывший? – загудел приветливый бас. – Никифоров? Юрий Никифоров? Не ждал, никак не ждал, что… Братец ты мой молочный, да я твой должник по гроб жизни!

Судорога изломала брови Юрия.

– Это вы Лорину благосклонность имеете в виду? – спросил он холодновато-вежливо. – Не стоит, право. Я тут давно ни при чем. Не в коня попкорн, знаете ли!

Бумыгин разинул рот, полный отличнейших фарфоровых зубов, и громко заржал.

– Не в коня попкорн! Во! Пять баллов! – выставил он большой палец. – Это не ты хохмы для «Радио России» ваяешь? Фоменко – не твой псевдоним?

Юрий прищурился, презирая не этот дешевенький юмор, а себя: ему почему-то была приятна похвала Бусыгина. Вот харизма, так харизма, понятно, отчего вечно потеющий, суетливый Чужанин умирал от зависти к близкому дружку и старался наступить ему на горло!

– Нет, Лоркина корма и прочие части тела отношения к делу не имеют, – отсмеялся наконец Бусыгин. – Слушай, девуля, сбегай-ка вниз и предупреди водилу, чтоб еще немножко подождал. Да дверочку запри за собой. А мы тут интересным словцом перекинемся.

Лора сверкнула помолодевшими ореховыми глазами и вышла, не поперечив ему ни словом. Щелкнул замок.

Бусыгин вынул из кресла свое большое, крепкое, тренированное тело и, шлепая по паркету босыми ногами, дошел до бара. Юрий бросил жадный взгляд на освободившееся кресло, но даже не рискнул занять его, не то что вскрывать тайник.

Бусыгин обернулся. В его руках были два толстостенных бокала, наполненных прозрачной жидкостью. Весело звякнули льдинки, когда он протянул один бокал Юрию и сказал:

– За тебя. За твое здоровье. И твою драгоценную жизнь. Не думал, честно сказать, что тебе удастся вернуться оттуда, но… рад, знаешь, честно, рад, что все так вышло.