Безумное танго

– Вот, – послышался ее запыхавшийся голос, – пододеяльник. Ничего больше нет подходящего, но ничего, это натуральный лен. Как ты думаешь, он сюда уберется?

– Вообще-то здоровый лось, – задумчиво пробормотал начальственный голос, – да ладно, как-нибудь… Беритесь, мужики. А ты, Инга, расстарайся насчет веревки покрепче. Делай, ну, не стой тут!

– Погодите, погодите, – забормотала вдруг Инга. – Вы что, зачем его связывать? Вы что, в самом деле решили?.. Я думала, вам нужно его просто вынести незаметно… Нет, не надо, это же что, это же убийство?!

Похоже, до нее только сейчас дошло то, что задумали совершить ее недавние любовники. А до Юрия дошло, что лучше этого момента для попытки прорваться у него не будет.

– А ну, прикиньте, уберется он в пододеяльник или нет, в самом-то деле, – велел высокий голос. – Да вон дырка, сбоку. Согните ему ноги, а я башку подержу. А потом в багажник…

Кто-то взял Юрия за плечи. Р-раз! Он с силой вскинул голову, да так, что у самого заломило в затылке от удара, с которым врезал кому-то по подбородку. Раздался крик, руки упали с плеч Юрия. Он вскочил и, не тратя времени на взгляды по сторонам, ринулся напропалую вперед, отшвырнув кого-то со своего пути. На его стороне было преимущество внезапности. Прыжком проскочил комнату, ломанул в дверь – открыта! Тесный коридорчик, еще одна дверь – а эта заперта, заперта! Он рванул ее что было сил, еще раз…

– Не надо! – пронзительно взвизгнуло за спиной. – Не трогайте его! Пусть бежит!

– Молчи, дура! – рявкнул кто-то.

Звук удара, крик Инги – и сквозь рыдание:

– Толкай дверь! Толкай!

Черт, так вот оно что. Дверь-то открывается наружу! Юрий всей тяжестью навалился – дверь поддалась. Он вырвался на крыльцо, и тут что-то вцепилось в плечи, рвануло назад. Юрий схватился за косяк, натужась, клонился вперед, таща на себе эту тяжесть.

– По голове! – прохрипел кто-то сзади. – Дай ему…

Какой-то худой смуглый человек бежал от калитки к крыльцу. Его лицо было искажено ненавистью, в руках блестел нож.

«Ну, все! Вот и все!»

Человек замахнулся правой рукой, вонзившись взглядом в глаза Юрия, а потом вдруг схватил его за грудки и рванул на себя так сильно, что тяжесть сзади отвалилась. Юрий не удержался и упал на колени, но тут же вскочил – чтобы увидеть, как худой с размаху ширнул вперед, во тьму коридора чем-то блестящим.

Кто-то тоненько крикнул; худой отпрянул, толкнул Юрия:

– Беги, чего стал?

И понесся к калитке, странно держа на отлете руку с длинным кухонным ножом, с которого капали на землю красные капли.

Рашид Гусейнов. Июнь 1999

…Больше всего он теперь ненавидел себя – за то, что упустил время. Вот уже который месяц он пытается добраться до убийцы Нади – и все никак. Расправиться с ней следовало сразу, но горе как бы лишило его мыслей. А потом убийца поняла опасность и начала скрываться. Рашид никак не мог понять, куда она вдруг исчезла? Где можно отсиживаться так долго, и носа не показывая домой? У него не укладывалось в голове, что проклятая злодейка может уехать из города, вообще из страны. Он не верил ни одному слову ее порочной сестры и знал, что рано или поздно его ожидание будет вознаграждено. Оно длилось слишком долго, это правда, но вот вчера вечером в конце улочки вдруг затормозило такси, а потом в свете фар мелькнула женская фигура.

Рашид настолько привык к терпеливому ожиданию, что даже не сразу сообразил: это она, наконец-то она! Не в силах прервать полусонное оцепенение, смотрел, как девушка входит во двор, и, только когда за ней захлопнулась калитка, наконец-то выбрался из-за аккуратно сложенных бревен, где вот уже который день сидел, как в засаде, и подошел к калитке.

В доме горел свет, оттуда доносились голоса, перешедшие в крики. Потом кто-то пробежал через двор, заскрежетал замок гаража, вспыхнул свет. Заработал мотор. Свет погас, потом кто-то опять пробежал через двор и открыл ворота.

«Сейчас все уйдут, – подумал Рашид. – Сейчас все уедут, она останется с сестрой. Так и быть, я не буду трогать ее сестру, хотя она и называла меня немытым хачиком и черномазым окурком. Трогать ее сестру – это значит запачкаться самому, потому что падшую женщину можно побить только камнями. Ладно, это не мое дело. Мне нужен только удар, только один удар – а потом я смогу спать спокойно, потом я смогу сделать все, что от меня хочет мать, потому что Надя будет отомщена. Когда выполнен долг перед мертвыми, можно подумать и о долге перед живыми, но не раньше! Вот сейчас гости уедут…»