Готовься к войне

— В смысле?

— Название магазина. «Готовься к войне» — это фигня. Не разрешат. Придумай что-нибудь другое. Как у всех.

— А что не так с названием?

— Все не так Ты хочешь, чтобы люди просыпались утром, подходили к окну и видели гигантские буквы — «Готовься к войне»?

— Именно.

— Не сходи с ума, — велел старик — Поменяй название. И приходи в понедельник за документами.

Ничего не ответив, банкир зашагал вон.

Он не стал сразу придумывать выход из положения. «Готовься к войне» — в этом была вся идея. Магазин с другим названием был не нужен. Но часы показывали два пополудни. Плохое время для раздумий. Думать будем завтра. В субботу. Сейчас — в банк. Потом — вечер. Наедине с рыжей. А дальше незачем загадывать.

Движение было парализовано, Знаев не удивился, сделал знак Василию: мол, доберешься до офиса без меня, — сам пошел к метро.

Московским летом московский мужчина может все простить московской подземке. Даже всепроникающий запах пивной отрыжки. Даже почти полное отсутствие кислорода. Обилие умопомрачительных полуголых женщин все компенсирует. В жаркие дни эротическое напряжение достигает небывалой силы. Одурманенные духотой, женщины шалеют, совокупляются с направленными на них взглядами, и кажется, что над колышущимся морем голов, над плотной толпой, над капельками пота на припудренных лобиках, над двусмысленными улыбками, над розовыми шеями, над прозрачными блузками и безбожно короткими юбчонками, над выбритыми подмышками и обнаженными смуглыми животиками хлопают в мутном воздухе фиолетовые искры.

Круто вспотевшего, веселого банкира внесло в вагон. Знаев не принадлежал к числу толстосумов, брезгующих подземкой. Передвигаясь на метро, всегда можно точно рассчитать время в пути. Что может быть важнее точного расчета? Кратковременный недостаток кислорода можно перетерпеть. Банкир вдоволь надышался ночью и утром. Через двадцать минут он войдет в свой кабинет, где климатическая установка поддерживает температуру и влажность в точности на том же уровне, как, например, на атлантическом побережье Франции, — и все будет в порядке.

Об спину банкира терлись чьи-то мягкие груди; справа обмахивались газетой, слева слушали музыку; поодаль на французском переговаривались несколько африканцев — финансист готов был поклясться, что они слегка мерзли. Видел же он в аэропорту Лиссабона граждан Мозамбика — при двадцати градусах тепла они расхаживали удрученные, в куртках и шапках…

В хорошем темпе взбежал по эскалатору. Выпрыгнул в улицу, протыкая плечом массу невыносимо медленных — бредущих, ползущих, ковыляющих, семенящих, шаркающих подошвами.

А вот и моя лавочка. Охранник распахивает дверь. С ним — за руку. Низовые сотрудники это обожают.

В приемной навстречу Знаеву с дивана встал старинный знакомый, он же клиент банка, он же аферист уровня ниже среднего Паша Солодюк. Фамильярно затряс щеками.

— Наконец-то! Тебя теперь и не поймать!

Банкир едва сдержал гримасу неудовольствия.

— Что у тебя?

— Разговор, — значительно ответил старинный знакомый.

— Зайди.

В кабинете Знаев скинул пиджак, выпил воды. Бумажным полотенцем обтер лицо.

— Странные порядки ты завел, — с ходу, обиженно приступил гость. — Я пришел к твоей секретарше, говорю: срочно свяжи с Сергеем, — отказывается. Говорю: у меня катастрофа, форс-мажор, — а ей все равно…

— Правильно, — кивнул Знаев. — Она выполняет мое распоряжение.

— Ты, значит, распорядился, чтобы меня с тобой не соединяли?

— Не только тебя. Всех.

— Типа, ты теперь большая шишка?

— Типа, да.

Солодюк был раздражен, руки держал в карманах, враждебно выдвигал круглый живот. Фразы произносил, сузив глаза. Как все аферисты уровня ниже среднего, он шикарно одевался и тщательно следил за своим внешним видом.

— Что за катастрофа? — сухо спросил банкир.

— Мне не дали денег.

— В каком смысле?

— Я хотел снять со счета миллион. Заметь, на моем счету — почти два миллиона…

— Рублей? — Да.

— И что?

— Я выписал чек. Пошел его оформлять. У тебя там на чеках сидит какая-то новенькая. Молодая, рыжая. Дерзкая. Она отказалась проводить мой чек.

— Правильно, — сказал Знаев, с удовольствием ощущая, как пот на его боках высыхает. — Это ее работа. Не давать наличных таким, как ты.

— Прикажи ей.