Семь цветов страсти

— Не видел ничего подобного, честно, Заза. Эта пленка дорогого стоит. Как и вся эта история! — Он зашептал: — Нам чертовски, сатанински повезло… Мы сидим на золотой бочке! «Башне» нужен мощный финал. Апофеоз! Великая любовь будет убита гаденьким, мерзким. Бессмертное — смертным. Нам нужен контраст — победа земного над небесным, грязи над святостью. С хрустом костей и размазанным по старинному булыжнику мозгом. Нужны современные Ромео и Джульетта, сыгранные гениальными актерами до конца. Гиперреализм на широком экране. Украденное у судьбы Таинство — таинство смерти — на глазах миллионов зрителей… Дикси — красавица и хорошая актриса. Но в нашем сценарии она станет звездой века. А произведения маэстро Артемьева получат широкую известность. Посмертно… Боже, кто из нас не мечтал о посмертной славе!

— Мне больше по вкусу прижизненная, — пробурчал Шеф, задумавшись над манифестом Хогана. — А ты не перегибаешь палку, Руффо?

— Ничуть! Наша задача — прорыв в неведомое. Деликатность и трусость неуместны. Удача сама идет нам в руки. Микки — гениальный партнер Д. Д. Он одержим любовью и уже давно облюбовал эту башню! Нам необходимы два трупа. Два — слившиеся в последнем объятии! — Глаза Хогана фанатично сверкали.

— Ты сбрендил, Хоган. Садист и маньяк. — Заза не скрывал опасливого отвращения, граничащего с восторгом. — Хотя во многом прав… Мне и самому не терпелось, чтобы эта пара вспорхнула в звездное небо… Кружева, флердоранжи, скрипка — полет над лунным садом… А потом — бац! — Заза вздрогнул, представив хруст костей, и призадумался. — Но ты утопист, Руффо. Как нам удастся загнать на эшафот этих счастливчиков? Они сейчас так сильны… Даже если пытать их каленым железом…

— Существует куда более действенный способ, чем железо и дыба. Пытка недоверием, — улыбнулся Руффо. — Надеюсь, вы поняли, друзья, что на сей раз просчетов быть не должно — ювелирная точность, как в цирковом номере. Дубль второй — и последний…

— Кто же будет это снимать? — поинтересовался вдохновленный идеей финала Квентин.

— Какая разница! Для оператора концовка должна стать полной неожиданностью. Как, впрочем, по официальной версии, и для всех нас. Мы хотели уберечь музыканта, но не смогли… Увы, шлюшка Девизо потащила его за собой, — изобразил скорбную гримасу Хоган.

— А может, нам стоит использовать Сола? Он тщеславен и глуп, к тому же неравнодушен к красотке, а значит, легкая добыча. Мягкая глина — лепи, что хочешь!

— Хорошая идея, Шеф! — оживился Руффо. — Надо сделать так, чтобы в Вальдбрунн вместе со мной явился Барсак. Нет, разумеется, не как единомышленник и помощник. Сол ненавидит меня и не поверит мне ни на йоту… Но мы сделаем из него отличную подсадную утку для доверчивых любовников. А затем — насквозь погрязшего в грехах козла отпущения. Для тех, кто вздумает затеять следствие.

— Хорошо, я вызову Сола, постараюсь примириться и командирую в замок.

— Никаких приглашений! Ты что, Заза?! Пусть рвется к тебе сам и умоляет доверить ему переговоры с нашими героями.

— Сол не поверит, что Дикси — стерва.

— Для него ты выдашь другую версию, Заза, сделав исчадьем ада господина Артемьева. Пусть Сол катится в поместье разбираться и запутает голубков еще больше. А уж там я сработаю не хуже Шекспира! Гора трупов и скорбный голос мудреца: «Нет повести печальнее на свете…»

Руффо захохотал мелко и дробно, как от щекотки.

Соломону уже второй раз звонили коллеги из Лаборатории, конфиденциально сообщая, что в Вальдбрунн командированы Хоган и «группа слежения». Барсак сообразил, что все это неспроста. Он давно уже вышел из игры, ссылаясь на болезнь и выплатив неустойку «фирме».

Преувеличенное недомогание Сола было предлогом отстраниться от «дела». Он не обманул Дикси, передав Шефу ее ультиматум и присовокупив к нему свой: если за «объектом» не прекратится наблюдение, он выходит из игры. Барсака заверили, что красотку оставили в покое, и посоветовали отдохнуть. Все это устроилось так просто, что сомневаться в обмане не приходилось. «Даже не постарались убедить меня в своей лжи, стервецы, — скрежетал зубами Сол в ответ на пожелание подлечить нервы. — Сделали из меня соучастника, чтобы при случае посадить в дерьмо. А уж случай, видать, будет не из простых».

В сентябре Соломону позвонила из Парижа некая мадам Женевьев. Соседка мадемуазель Девизо сообщила, что «милая девочка» отправилась путешествовать, оставив для господина Барсака толстый конверт, и настоятельно просила передать его лично в руки адресата.