Семь цветов страсти

Я села и не без дрожи в пальцах вскрыла конверт. Клавдия писала на французском с прелестной старомодной витиеватостью:

«Дорогая племянница! Богу и Вашей бабушке было угодно, чтобы мы остались чужими на этом свете. Да простит Всевышний наши заблуждения! Судьба же распорядилась по-иному. Вы и Мишель — единственные близкие люди, которым я могу оставить все, чем владела в земной жизни.

Смею рассчитывать на то, что Вы сумеете с уважением отнестись к моему имени, к прошлому моего дома и истории страны, которую я всей душой любила. Да будет благословенна Австрия! Да спасет и сохранит Господь Россию!

P.S. Несколько личных просьб: 1) распорядитесь деньгами, как сочтете необходимым. Дом же надлежит сохранить жилым, пока будет жив наш род. По пресечении такового завещаю владения фон Штоффенов отделу исторических ценностей Министерства изящных искусств; 2) прежде чем вступить в права собственности, прошу Вас навестить могилу наших общих предков, снабдив кладбищенские власти необходимыми финансовыми средствами для ухода за ней. Точное место погребения и чек на его поддержание прилагаются к завещанию. Мое тело будет покоиться рядом с телом супруга барона Отто фон Штоффена — человека высочайшей личной чести и мужества.

Не смею просить хранить светлую память обо мне. Посмотрите в свои васильковые глаза, милая Дикси, и они подскажут верный путь вашему сердцу.

Клавдия Штоффен, урожденная Бережковская».

Я оторвалась от послания и столкнулась взглядом с господином, оказавшимся моим дальним родственником, равно близким сердцу покойной и к тому же Мишелем, что по-древнееврейски означает «подобный Богу». Снова, как и в дверях, мы недоуменно-вопрошающе уставились друг на друга. Похоже, этого завещания никто не ждал.

Рихард Зипуш поспешил к нам с запоздалыми представлениями:

— Вы, кажется, незнакомы! Позвольте представить — Михаил Артемьев, дальний родственник Клавдии Бережковской по русской линии. Гражданин России. Дикси Девизо — представительница европейской династической линии. Гражданка Французской Республики. — Мы обменялись рукопожатиями.

— Теперь позвольте ввести вас в курс процедуры наследования, — продолжил адвокат. — Согласно последней воле покойной, вам предстоит совершить паломничество на могилу предков, находящуюся на… (он приподнял очки и поднес к носу бумагу) Введенском кладбище города Москвы. Однако прежде этого мой коллега должен просветить вас по поводу состояния финансов и недвижимости. После чего я получаю от вас необходимые документы (с каждым в связи с разницей гражданства и различиями в законодательстве я побеседую отдельно), доказательства обеспечения ухода за могилами на московском кладбище и оформляю все необходимые для вступления в права собственности документы.

Мы опять переглянулись. И тут я впервые услышала ужасающий английский моего родственника, обращенный к Зипушу со всей официальностью:

— Если я правильно понял, мы должны совместно с мадам (мадемуазель — поправил Зипуш) совершить поездку в Москву и обеспечить вас всеми необходимыми документами? (Я сглаживаю его ошибки, чтобы не искажать смысла.)

— Абсолютно верно. Вот список требуемых от вас удостоверений. Изучите и позвоните мне завтра. Ведь, насколько я помню, мы оформили вам визу на три дня? А этот список, уже значительно короче, для вас, мадемуазель. Также жду ваших вопросов и планов относительно осуществления паломничества. Напоминаю, все необходимые для передвижения из Австрии в Россию и обратно формальности, связанные с требованиями нашей коллегии, улаживаем мы сами.

…За массивными дверьми здания коллегии вовсю веселился июньский день.

— Мне кажется, нам необходимо поговорить. К сожалению, я остановилась в гостинице. Мы могли бы посидеть в кафе.

— Я тоже живу в маленьком отеле. Все устроил господин Зипуш и даже дал немного денег… — Он замялся.

— Тогда поищем место потише, — сказала я, истолковав его реплику о деньгах как заявку на некредитоспособность.

Из переулка мы попали к зданию университета и направились вправо по Рингу, присматривая удобное место.

На тротуарах и в скверах красовались вынесенные столики, и я нырнула в густую зелень, приметив непритязательное кафе среди буйно цветущей герани. Мы выбрали столик с краю, хотя все остальные были тоже свободны, и мой спутник, пододвигая металлический выкрашенный белой краской стул, больно задел ножкой мою щиколотку.