Семь цветов страсти

«Ты так можешь далеко зайти», — предупреждала меня давным-давно мама, когда я привела в дом едва знакомого попавшегося на улице парня.

«Но, мам, он же попросил», — обиделась простодушная пятнадцатилетняя школьница.

«Надо научиться говорить «нет», дочка», — вздохнула она, возможно, прозревая мое нескладное будущее.

Я научилась отказывать, но ни для кого не было секретом, что при известном нажиме за моим бурным «нет» последует капитуляционное «да»…

— У меня для тебя подарочек! Взял из рук почтальона, карауля у подъезда. — Сол протянул мне казенный конверт, поняв, что на деловой части дискуссии поставлена точка — он победил.

В письме из консульского отдела российского посольства меня уведомляли о том, что по ходатайству коллегии я могу получить визу в Москву с пятнадцатого июля сроком на пять дней. А непосредственно после этой мемориальной акции Дикси Девизо вступит в права законной наследницы Вальдбрунна.

— Сол, это моя путевка в рай! — Я протянула ему письмо. — Падшая бедняжка Дикси получает права на то, чтобы жить без соглядатаев. Сколько будет стоить мне удовольствие разорвать контракт с твоей «фирмой»?

Соломон опешил. Отбросив в вазочку надкушенное пирожное, он поник подобно приговоренному к высшей мере и прошептал: «Все полетело к черту…»

— Не стоит так удручаться, дружище. Если честно, ваша затея с самого начала показалась мне сомнительной… Продолжай работать с нормальными людьми, ведь камера Барсака пока идет нарасхват…

— Спасибо за совет… Но… может, ты все же еще раз хорошенько подумаешь?

— Увы. Завтра же вылетаю в Рим — хочу уладить все дела с твоим шефом до поездки в Москву.

— Детка, доверь это дело мне. Не стоит затевать скандал. В «фирме» сидят крепкие ребята и так просто тебя не выпустят — ведь есть же кой-какие компроматы…

— Я готова нанять хорошего адвоката и отмыться от дерьма. Даже если не отмыться, то по крайней мере не добавлять нового… К тому же я кое-что предусмотрела. Понимаю, что в качестве защиты в судебном процессе мои «документы» гроша не стоят. Но в случае скандала найдутся люди, которых смогут заинтересовать мои дневники.

— Ты что, в самом деле вела какие-то записи?

— Да, с того момента, как ввязалась в предложенную тобой работу. Конечно же, не из соображений «страховки». Просто путешествие с Чаком и «подглядывающим» Солом показалось мне забавным.

— Ты упоминаешь там все эти дела, связанные с «фирмой»? Имена, планы?

— Разумеется. Все, что я слышала от тебя, а это совсем немного. Зато, начав фиксировать происходящее со мной, я постепенно вошла во вкус, и «Записки мадемуазель Д.Д.» превратились в описание бесшабашных, но, в общем-то, вполне невинных похождений. А после встречи с господином Артемьевым мои листки и вовсе стали похожи на дневники гимназистки эпохи короля вальсов.

Соломон выглядел растерянно, он явно чего-то опасался.

— Пойми, Дикси, все это достаточно серьезно. Все мы, работники «фирмы», давали подписку о неразглашении творческих замыслов и происходящего в стенах Лаборатории… Если твои бумаги попадут в руки наших ребят, боюсь, Соломон Барсак — человек конченый.

— Ты что-то совсем стал запуганный. — Я примирительно погладила его по жесткошерстному загривку. Кудрявая жесткая поросль спускалась от затылка за ворот рубахи, и я знала, что на спине Сола шерсти значительно больше, чем на его темени. Сейчас он был похож на большую грустную обезьяну. — Клянусь, что спрячу бумажки далеко-далеко и никогда о них не вспомню, если, конечно, мне не станут грозить твои «фирмачи»… Честное слово, Сол, я не смогу навредить тебе ни за какие миллионы. Тем более что владелица… Вальдбрунна… не будет нуждаться в деньгах.

Он с мольбой посмотрел на меня и, кажется, был готов пасть на колени. Но я удержала скользящее вниз движение. Сол схватил мои руки и стал покрывать их поцелуями.

— Ты хорошая, добрая, честная девочка! Я верю, Дикси не сможет загубить старика Соломона. Одинокого больного старика… Доверься мне — поезжай в Москву, а я постараюсь все тихонько уладить. Придумаю что-нибудь, запудрю им мозги…

— А потом окажется, что волнующее паломничество ко гробам предков заснято на пленку… Гнусность какая! — поморщилась я от этого предположения. — Любовь на пляже не смущает моей добродетели — да снимайте, сколько хотите! Но наивный, как дитя, Майкл у могилы прадеда в компании французской «сестрички» — это зрелище не для кинозала.