Семь цветов страсти

В тот же вечер Дикси позвонила человеку, купившему у нее дедовские картины.

— Весьма сожалею, мадемуазель Девизо, но у меня остались лишь ранний Сислей и Богарт. Могу постараться вернуть натюрморт Ренье… Но ведь вы хорошо понимаете, что цены на эти вещи сильно поднялись.

— Разумеется. Через месяц я готова внести вам всю необходимую сумму, мсье Божевиль. И очень прошу вас не выпускать из рук эти картины. Я теперь достаточно богата, чтобы вернуть фамильные реликвии.

Ремонт в квартире Алленов — Девизо взволновал весь дом. За прошедшее столетие строение несколько обветшало, приобретя особое достоинство исторического раритета. Лепнина, густо покрывавшая фасад, неоднократно реставрировалась, а три пары геральдических грифонов с неведомыми гербами на щитах гордо восседали на центральных консолях.

Разглядывая из углового скверика свой дом, Дикси осталась довольна — на бульваре Сансет все дышало обаянием парижской старины.

— Это к вам, деточка, зачастили парни в комбинезонах? Ну и работу затеяли! Небось все вверх дном, — любезно поинтересовалась, присаживаясь рядом на скамейку, мадам Женевьев. Четыре ее сиамки в нарядной упряжи из цветных ремешков тут же завертелись у ног хозяйки, а самая резвая из них ловко запрыгнула на плечо.

— Осторожней, девочка! Ты изорвешь мою вуалетку. — Старушка кокетливо поправила шляпку. — Как вам моя последняя работа? Понимаю, что чересчур нарядно для прогулки с кошками, но ведь меня никто не приглашает на рандеву на Монмартр…

Она вздохнула, и Дикси с тоской приготовилась к очередному рассказу мадам Женевьев о днях ее цирковой молодости. До сорока лет Жаклин Женевьев работала антиподом, то есть, лежа на манеже знаменитого цирка Буша, держала ногами все свое семейство и еще подбрасывала какие-то бочки. Теперь она была совершенно одинока, изготовляя на заказ немногочисленным клиенткам замысловатые шляпки. «Француженка может сделать салат, скандал и шляпку буквально из ничего! — постоянно повторяла она. — А эти мои розы, вы не поверите, деточка, я сочинила из остатков своей манежной пачки!»

Излюбленным украшением Жаклин Женевьев вот уже семьдесят лет оставались цветы. На старой афише в прихожей ее квартиры юная черноокая красотка с затянутыми в целомудренный корсаж пышными прелестями буквально утопала в гирляндах бумажных роз.

— Чудесно! — оценила изделие старой дамы Дикси. — Я тоже хочу, чтобы в моем доме было много цветов. Знаете, такая вечная весна — фиалки и какие-нибудь флердоранжи!

— Да вы влюбились, деточка! — Жаклин лукаво погрозила пальцем. — Вижу, вижу — глаза сияют и весь этот ремонт неспроста. Он будет жить здесь?

— Он? — Дикси с искренним изумлением подняла брови. — Увы, Жаклин, его я еще не нашла.

И все-таки она улыбнулась своей лжи — именно в этот момент Дикси поняла, что все затеяла неспроста: торопясь облагородить свой дом, она думала о том дне, когда его порог переступит Майкл. Вероятно, очень скоро он навестит кузину, ведь Париж все еще остался неосуществленной мечтой господина Артемьева. «А он знает толк в хороших вещах, несмотря на трагическую ремарку о том, что «ютится в трехкомнатной квартире», — думала Дикси. — У меня их тоже всего пять общей площадью в 320 квадратных метров, два камина и четыре колонны, обступающие полукруглое окно-фонарь в гостиной. А еще книги и любимые картины!»

Через две недели Дикси с восторгом приняла работу ремонтников и специалистов по интерьеру: все в доме сияло свежестью и чистотой, сохранив налет ностальгии по эпохе импрессионистов и набегов Тулуз-Лотрека в «Мулен-Руж» — то волнующее ощущение прекрасного прошлого, которое носила в себе смешливая бабушка Сесиль.

Первой гостьей в обновленном жилище Дикси оказалась Рут Валдис — ближайшая и, пожалуй, единственная подруга. Нежная тонкокожая блондинка с любопытством огляделась и пристроила принесенный букет желтых хризантем в китайскую вазу, стоящую на отделанном терракотовым мрамором камине.

— Очень рада, что попала в тон. Здесь у тебя преобладает золотисто-шоколадная гамма, заданная мрамором камина и колонн. Недурно! — Рут усмехнулась. — Последний раз я созерцала это великолепие в варварской неухоженности. Можно было спорить о количестве пятен и прожженных дыр на плюшевых шторах, а ныне — о «цветовой гамме»! Поздравляю, подружка, это уже что-то, — с явным удивлением рассматривала Рут жилище.