Город грешных желаний

Аретино и «Барбарусса» захохотали, а Троянда немедленно преисполнилась к нации, называемой хохлами, самой лютой ненавистью. Экие коварные, предательские, мелкие душонки! Теперь понятно, почему Прокопий не верит никому на свете, если свои же, свои, братья русским по крови, способны предать православного человека за понюшку табаку!

— Ну а что же было потом? Как он выбрался? — живо поинтересовался Аретино.

— Верно, господь за него заступился, не иначе, — пояснил Григорий. — Татарин почти тотчас продал Прокопия купцу, который из самого Багдада вел в Московию свой караван. У него в пути помер толмач, а Прокопий, сами знаете, горазд и по-турецки, и по-персидски, и по-арабски, не говоря уж о европейских языках. Батюшка нас обоих обучал, день и ночь твердил, что купец должен уметь говорить на всяком языке.

— Очень разумно, — пробормотал «Барбарусса», и как ни была напряжена Троянда, она не могла сдержать улыбки, вообразив, что бы сделалось с Луиджи, вздумай Григорий заговорить с ним по-турецки. Пока выручало присутствие Аретино: как бы из вежливости к хозяину дома, беседа велась на итальянском.

— Словом, купец этот полюбил Прокопия за ум и смекалку, ну а когда тот в Москве свел его с тамошними купцами, знакомцами батюшкиными, и помог товар выгодно пристроить, багдадец из благодарности отпустил его на волю и выкупа не взял. Тут мы с Прокопием собрали денежки и снарядились в путь, ежеминутно бога моля, чтобы отец дожил до нашего возвращения.

— Так вот, о предприятии, — не очень ловко свернул разговор в сторону от опасной темы Аретино. — Выгоднейшее дело! Великий Хайреддин предлагает вам ввозить в Россию черных рабов с африканских побережий!

Черных?! — переспросил Григорий с выражением величайшей брезгливости в голосе. — Нет уж, благодарю покорно! У нас и своих крепостных довольно; к тому ж это фрукт теплолюбивый, дохни на него наш русский морозец — и перемрет ваша Африка. Однако же, господа хорошие, не пора ли нам поговорить о деле, ради коего собрались?

— Пора, пора, — благодушно, в один голос, отозвались Аретино и «Барбарусса».

«Пора!» — приказала себе Троянда и ворвалась в комнату, восклицая:

— Пьетро! Пьетро! Джилья вернулась!

* * *

Немая сцена… Лица: Аретино — с вытаращенными, «Барбаруссы» с зажмуренными глазами; недоумевающий взгляд Васятки, огненный Григория. Встретившись с ним взором, Троянда забыла обо всем. Ноги против воли несли к нему… и он… что это значит, почему и он вдруг поднялся с кресла и медленно, как бы против воли, двинулся к ней? Еще миг, еще шаг — и…

Визг Аретино отрезвил их, отбросил друг от друга:

— Джилья?! О, гори она в аду! Где она? Троянда, где она сейчас?

— Пошла к себе посмотреть, целы ли ее платья, — с трудом вспомнила Троянда заготовленную ложь. — Но она хочет увидеть тебя как можно скорее. Ей сказали, что ты здесь.

Аретино и «Барбарусса» мгновенно переглянулись, Троянда поджала губы: ее разбирал какой-то судорожный смех. Да, если бы Джилья и впрямь ворвалась сюда, никакой тюрбан и рыжая борода не спасли бы Луиджи от разоблачения!

— Синьоры, — Аретино, с трудом совладав с собою, обернулся к гостям, недоуменно взиравшим на побледневшего хозяина и неустрашимого пирата, который выглядел напуганным, как ребенок, — синьоры, наши переговоры под угрозой срыва. Непредвиденные обстоятельства… я опасаюсь за участь моего высокочтимого друга Хайреддина, а потому прошу вас перейти в потайное помещение, где мы будем в полной безопасности. Следуйте за мной, синьоры!

Аретино стремительно, как флагманский корабль на простор волны, вырвался из кабинета. В кильватере влачился «Барбарусса», одной рукой придерживая свой необъятный тюрбан, другой — рыжий клок на подбородке. Ни всполошенный Пьетро, ни его лживый секретарь не обратили на Троянду ни малейшего внимания — впрочем, она предусмотрительно отступила в тень спасительных портьер (какое счастье, что Аретино питал слабость ко всяким драпировкам!) и вынырнула оттуда, лишь когда Григорий поравнялся с ней. Схватила за руку — ее даже затрясло от ощущения его жаркой кожи, но все же Троянда нашла в себе силы пробормотать:

— Это не Барбарусса! Борода…

Аретино обернулся, словно почуяв неладное, и Троянда едва успела отпрянуть. Григорий, приняв совершенно безразличный вид, прошел мимо, и только невообразимо быстрый взгляд означал, что он все слышал и все понял. Зато Васятка, замыкавший шествие и полускрытый широкими плечами Григория, не поленился наклониться и шепнуть… шепнуть по-русски: