Город грешных желаний

— Увы, господа, оставьте напрасные надежды, — покачал головой отец Балтазар. — Вы забыли мои слова: Джироламо злодей из злодеев и подлец из подлецов. Он переспит со всеми сестрами, которые станут строить ему глазки, и изнасилует остальных. Он охотно будет жрать в Великий пост жареную свинину. Он опустошит ваши сундуки, принимая взятки… а потом отправит в Рим донесение, где будет достоверно изложено то, о чем умолчал бы самый алчный чиновник, получивший за свое молчание соответствующую мзду. Поэтому лучше не тратиться на Джироламо — это бессмысленно!

— Но ведь мы можем обвинить его самого в распутстве и вымогательстве! — запальчиво вскричала мать Антония. — Мол, сумма, которую ему дали, не устроила Джироламо, вот он и обвинил нас, вот и отправил письмо, безусловно, лживое…

— Нам не поверят, — покачал головою отец Балтазар. — Поверят ему.

— Это еще почему?! — взвилась неуемная Антония, но Балтазар заставил ее окаменеть своей следующей фразой:

— Джироламо Ла Конти — племянник папы. Сын его любимой сестры Лавренции. Более того, ходят слухи, что в молодости… словом, она была не только сестрой… так что вполне может быть… ну, вы понимаете. Поэтому я повторяю: нам не поверят.

Отец Амедео застонал, мать Антония сквозь зубы процедила пару крепких словечек, которые восхитили бы какого-нибудь баркайоло; отец Винченцо из обители Санта-Мария-дель-Орто пробормотал сокрушенно: «Sur-sum corda! Sursum corda!» — а Цецилия… Цецилия промолчала.

* * *

…Она слишком хорошо знала отца Балтазара (он был одним из ее постоянных любовников, хотя Цецилия обычно избегала священников: ей не нравилось заниматься любовью с мужчинами, у которых плешивые макушки), чтобы не понять: этот хитрец не станет собирать столько людей, чтобы предаваться с ними пустым стенаниям: все, мол, бесполезно, остается только в петлю или с камнем на шее в канал. Она знала: Балтазар приберегает какой-то сюрприз… и наконец поймала его лукавую улыбку и услышала вроде бы равнодушное:

— Я забыл упомянуть, что Джироламо Ла Конти совершенно неграмотен.

— И что? — простонал отец Амедео, а Цецилия, которая была женщиной сообразительной, от его тупоумия вспылила:

— Да то! Значит, у него есть секретарь, который будет писать донесения в Рим! Значит, нам предстоит прибрать к рукам этого секретаря!

— Браво, Цецилия! Браво! — воскликнул отец Балтазар, бросив на нее взгляд, исполненный искренней любви и восхищения. — Хотя, должен сказать, Гвидо Орландини — довольно крепкий орешек. Весьма умен! Весьма образован! Доктор обоих прав — обладает специальными знаниями в области канонического и римского права. ему разрешено преподавать, он является одновременно теологом и юристом.

— Орландини?! — задумчиво проговорила Цецилия. — Я слышала эту фамилию.

— Да, он родом из Венеции, — кивнул отец Балтазар. — И здесь, в Венеции, у него был брат, преуспевающий торговец. Я попытался через верных людей найти подходы к этому синьору Марко, но, увы, смог узнать только, что около двух лет назад он исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Он где-то в Венеции, как мне кажется, но тщательно скрывается, и только иногда его торговые партнеры получают от него указания, как распорядиться тем или иным товаром или деньгами. Странный, непонятный тип!

Цецилия, которая кое-что слышала об этом «странном типе», с трудом сдержалась, чтобы не поведать собравшимся о том, как однажды, пятнадцать лет назад… Но сейчас это не имело значения: Марко все равно пропал!

— Итак, брат Гвидо, — продолжал отец Балтазар. — Этот еще похлеще своего патрона! Неподкупен, строго блюдет церковные обеты…

— Ох, воля ваша, — ехидно протянула мать Антония, — но я отношусь с большим недоверием к людям добродетельным и называю их лицемерами. Уж лучше такие, как Джироламо: они не лгут!

— Замолчи! — вдруг рявкнула Цецилия, терпение которой наконец иссякло. — Сколько можно тратить время на пустую болтовню?! Давайте наконец решим, что делать! Говорите, отец Балтазар, говорите скорее и, ради всего святого, не отвлекайтесь на словесные перепалки!

Против ожидания, мать Антония смолчала. А может быть, она была так возмущена, что подавилась собственным возмущением. Во всяком случае, отец Балтазар поспешил воспользоваться воцарившейся тишиной и торопливо заговорил:

— Итак, донесение в Ватикан будет составлять брат Гвидо. Предположим, он напишет не ту гнусь, которую изольет на нас Джироламо, а совсем другой текст: мол, все спокойно в монастырях прекрасной Венеции, здесь царит всеобщее благочестие. Конечно, иногда монахи украдкой приемлют скоромное во время постов, но это единственный грех, который нам удалось обнаружить. Ну и тому подобное.