Боргильдова битва

Но что явившимся из ниоткуда врагам эти потери?

Сплошной стеной стоят новые. И, точно насмехаясь над защитниками Хьёрварда, по-прежнему высятся сотканные из света семеро исполинов. Словно ждут — ну, что вы ещё сделаете?

Воинство Асгарда всё ещё многочисленно. Стоят нетронутыми сберегаемые для решающего удара огненные великаны Сурта и великое множество эйнхериев; блестит начищенная броня валькирий, ещё не отведавших крови; ещё можно сражаться, можно биться ещё долго, но…

Но конец будет одним. Сколько миров дало воинов Семерым? Не шесть царств, похоже, как богу Одину, а шестьюдесятью шесть. И все они готовы умирать за своих повелителей. Они не боятся посмертия? Не страшатся прежде времени угодить в Хель, или куда у них попадают после гибели тела?

Словно из ничего рождается решимость, уверенность становится сродни железу; Отец Дружин бросает быстрый взгляд на Лаувейю. Bеликанша лишь молча качает головой, на глазах блестят слёзы, виски и лоб блестят от пота. На сжимающих кругляши рун пальцах — кровь.

— Семь шестью не остановить, — повторяет мать Локи.

Руны, сочетания, перемещения. Строгие законы, их нельзя нарушать. Как же хочется воскликнуть, что доблесть опрокидывает любые расчёты, что «обречённые на поражение», прижатые к стене частенько вставали с колен, и обескураженный враг бежал, в ужасе перед этой внезапной и всесокрушающей яростью.

Да, это путь Асгарда. Так могут думать Тор и Видар, Тюр и Локи, даже мудрый Хеймдалль. Бог О дин, Отец Дружин и Отец Богов, на это не имеет права. Он обязан видеть дальше.

Семь шестью не остановить.

Кого отправить к вероломной Хель, кто напомнит ей о данном слове?.. У себя в подземном царстве она почти всесильна. Разве что послать породившего её Локи?

Отец Дружин так глубоко погрузился в раздумья, что не сразу заметил даже устремлённых на него взглядов. Асы и асиньи, валькирии и великаны — все ждали его слова.

Старый Хрофт неотрывно смотрел на быстро сужающийся круг, где бились воины Семерых. Храбро бились… но сделать уже ничего не могли, только геройски погибнуть.

И Отец Дружин не смог сдержать мрачной ухмылки, когда семь сотканных из света исполинов, качнувшись, плавно потекли вперёд — в тот самый миг, когда пал последний из сражавшихся в кольце их воинов.

Пал, не бросив оружия и не сдавшись.

Они хотят победить силами смертных, подумалось Старому Хрофту. В этом — их право на власть. За нас сражаются и умирают, и больше, чем за тебя.

Полки Семерых вдруг раздались в стороны, словно море, повинующееся своим божествам. И, словно не в силах выдержать яростное сияние, подобно нашему зрению, что не может смотреть прямо на обнажённое солнце, отхлынули и только что мнившие себя победоносными армии Хьёрварда. Отхлынули и попятились назад, давая врагу пропустить Семерых через свои ряды.

Наш черёд — Гунгнир взмыл высоко в воздух, оголовок пылал холодным серебристым огнём.

— Нет, великий Один… — едва слышно прошептала Лаувейя. — Рано… Шесть против Семи…

— Я знаю, — просто ответил он. — Но назад мы уже не повернём.

Семь светящихся исполинов сближаются, сходятся вместе. По-прежнему никакой магии, ничего, лишь неистовый режущий свет, невыносимый и нестерпимый. В нём тонут очертания человеческих фигур, они размываются и исчезают — значения, смыслы, имена. Семь столбов света — и ничего больше. Они не знают радости и горя, не ведают страстей, не дают клятв и не нарушают их, не влюбляются, не плачут, не дружат, не изменяют — они никто и ничто, просто испепеляющий свет.

Мы были искрами Его дыхания. Крошечными огоньками, взвившимися над пожирающим изначальный Хаос пожаром. А они — истинный свет, пришедший после нас.

— Один! Один! — восклицает Локи. Его клич подхватывают остальные асы и асиньи, их сверкающая кавалькада срывается с места.

— Фригг! Не следуй за мной.

— Но почему, супруг? — она обижена, не понимает. И нет времени объяснять всё как следует.

— Ты с валькириями должны будете довершить дело. Если мне не удастся одолеть этого самого Ямерта, то, во всяком случае, постараюсь, чтобы даром ему победа не далась. Вы его добьёте. Понимаешь, жена? Тебе я доверяю больше всех. Тебе и дочерям.

В её глазах слёзы, она судорожно кивает.

— Да, муж мой. Всё будет по твоей воле.

— Сурт! — оборачивается Отец Дружин к чёрному великану. — Твой черёд. Эйнхерии! Вот та битва, которую вы ждали! — бог О дин приподнимается в стременах, его слышат все сотни тысяч героев, так долго пребывавших в Валгалле.