Глава крупной фирмы Родион Марьянов совсем не ест сладкого. Именно это и...
Три предприимчивые подруги открывают имидж-салон «Триада». Но вместо...
Сейчас надлежало всё это вспомнить. И самому начать учить других.
Он начал с железа. С первого друга всякого, кто замыслил мщение. Болотную руду он добывал по всем правилам — копая глубокий колодец, подкрепляя стены чем придётся, включая магию, и потом выгребая бурую массу. Не торопясь, выветривал, обжигал, просеивал, пока не набиралось достаточно, чтобы начать плавить.
И первой крице он улыбнулся почти так же, как улыбался бы ребёнку.
С этого мира начнётся моё возвращение, думал Старый Хрофт, орудуя молотом — самой первой вещью, что он смастерил. Его выковывать пришлось обтёсанным камнем. В этом мире у меня появятся ученики и сторонники. Магия сильна здесь, здесь не может не быть тех, кто способен к самому изощрённому чародейству; а уж он, Отец Дружин, постарается, чтобы они учились бы на чужих ошибках, а не на своих.
(Комментарий Хедина: здесь у меня появилось ощущение, что Отец Дружин или чего-то недоговаривает, или в самом прямом смысле вводит читателя в заблуждение. На что он мог рассчитывать? На армию чародеев под своей командой? О да, Ямерт бы очень, очень испугался. Если же серьёзно, то глава Молодых Богов как раз отличался храбростью — он не дрогнул, когда Ракот, одержав целую вереницу побед подряд, подступил к самому Обетованному, он оставался уверен в себе, когда мы с Восставшим стояли лицом к лицу с ним на ступенях памятной лестницы, за миг до того, чтобы сделаться Богами Равновесия. Не сомневаюсь, что никакие рати не заставили бы Молодых Богов сдаться.
Я дописал комментарий до этого места и остановился. В памяти невольно вставала всё так же сцена: мы с Ракотом и Хрофтом лицом к лицу с Ямертом, у меня в руках — зачарованный диск, у Отца Дружин — жезл, исторгающий души. И то, и другое оружие — создания самих Молодых Богов, могущественные, но не настолько, чтобы единым махом сделать… что?
Вот тут-то и крылось не дававшее нам с названым братом покоя столько лет: мы нанесли удар, Ямерт исчез вместе с остальными братьями и сёстрами, «вынесенный приговор не исполнился», как сказал Великий Орлангур, и наши противники «перестали быть богами». [9]
Как всегда, восьмизрачковый дракон оставался верен себе и говорил загадками. Ведь до той поры, пока Ямерт и его присные живы и действуют, приговор нам с Ракотом и Хрофтом формально ещё может быть приведён в исполнение. Или же его непременно надо было свершить, «оставаясь богами»? Но почему тогда диск и жезл сделали то, что сделали, совершенно точно не имея для этого достаточно мощи?
Или всё это и впрямь было спектаклем, разыгранным как по нотам великим интриганом Сущего, ещё именуемого порой Духом Познания?
Нет, признавался я себе. Хедин — Истинный Маг ещё мог бы поверить в заговор столпов Третьей Силы, мог даже горячо взяться за расследование — меня-прежнего манили подобные коллизии, коварные потайные планы со множеством вложенных друг в друга секретов — но Хедин, бог Равновесия, не мог себе позволить верить в подобное. Потому что это означало бы, что нет никакого равновесия, нет и всевластного закона, нашего с Ракотом проклятия, а есть лишь всевластие Орлангура с Демогоргоном, двух братьев — Духов Познания и Соборной Души Мира.
Сперва нам с Ракотом всё казалось просто и понятно, Молодые Боги струсили, бросились бежать, предали и бросили Упорядоченное на съедение Неназываемому. Это и лишило их божественности. Упорядоченное, как заявил нам Великий Орлангур, выбрало нас.
Но божественность — это не кошель с золотом, это не знак, не символ, вообще не что-то вещественное. Как его можно лишиться? Посредством каких сил (или заклятий, или механизмов) происходит такое? Или здесь скрыто что-то совсем мистическое, не могущее быть объяснённым в пределах известной нам магии?
Впрочем, вернёмся к Отцу Дружин, устроившемуся в новом и молодом, как он утверждает, мире. Он пропустил описание самого «устраивания», строительство дома и прочее, и начинает рассказ сразу со своих «гостей».)
Дом вышел на славу. Крепкий, вросший глубоко в землю сложенным из дикого камня основанием. Стены из вековых стволов, крыша — словно заросший мхом холм. Причудливо заплетены и ведущие к «дому Высокого» пути-дороги: кто попало не пройдёт, не проберётся. Знание должно оставаться «запретным» — тогда к нему придут сильные и неуёмные, кому тесны старые пажити.