Большой ментовский переполох

Утконесовы не ошиблись, Всеволод Васильевич действительно сидел в комнате Куприяна Амуровича и пил чай с шоколадными конфетами.

– Всеволод Васильевич, можно вас на минуточку? – постучавшись, а потом заглянув в комнату, спросил Антон.

– Это еще что такое! – тут же возмутился Ласковый. – Тебе кто-нибудь разрешение дал войти?

– Так я же постучал, – возразил Антон.

– Но я тебе не разрешил входить, – продолжал вредничать Куприян Амурович.

Неизвестно, сколько бы продолжались эти прения, если бы не вмешался Жадобин.

– Что, сынок, случилось? – спросил он у Антона.

– Мне нужны инструменты, чтобы лед долбить, – сказал Утконесов. – Мочилов приказал нам заледеневший сугроб перед учебным корпусом снести, а то он весь вид портит.

– Что ж, это дело хорошее, – похвалил Всеволод Васильевич. – А почему Глеб Ефимович сам не пришел? – поинтересовался он.

– Работы много, говорит, новый учебный план составляет, – и глазом не моргнув, соврал Антон.

– Это он любит, – неожиданно поддакнул Ласковый. – Дни и ночи напролет может в учительской сидеть над своими бумажками, я сам сколько раз видел. А сугроб этот действительно все крыльцо загораживает. Чтобы в корпус войти, приходится лишних восемь шагов делать, я сам считал.

Последний аргумент, видимо, окончательно убедил Всеволода Васильевича, что злополучный сугроб надо уничтожить, а потому он поднялся и позвал за собой Антона:

– Пойдем, сынок, в подсобку, я тебе инструменты выдам.

Получив инструменты, близнецы быстрее ветра понеслись к учебному корпусу. При виде Утконесовых с ломами в руках у Феди и Лехи лица так и вытянулись от удивления.

– А это еще что? – спросил Ганга.

– А это, друг мой Федя, – радостно заулыбался Антон, – инструменты, с помощью которых мы избавимся от этой страшной глыбы льда, – указал он на сугроб.

– Здорово, – восхитился Леха. – А Садюкин нам за это ничего не сделает? – засомневался он.

– А откуда он узнает, что это мы сугроб снесли? – тут же нашелся Андрей. – Скажем, пришли, а сугроба и нет.

Такой довод Пешкодралова и Гангу вполне устроили. Ни минуты не теряя, они похватали инструменты и дружно взялись за работу. Времени на уничтожение сугроба понадобилось даже меньше, чем предполагал Антон. Уже через десять минут ничего не напоминало о том, что возле крыльца учебного корпуса когда-то находилась глыба льда.

* * *

Садюкин в который уже раз ругал себя за бредовую идею с укрытием курсантов в снегу. Если поначалу ему все очень нравилось и он даже развлекался, когда находил глупых курсантов в самых видных местах, то теперь, не в силах разыскать Кулапудова и Зубоскалина, он жутко замерз, и ему хотелось поскорее оказаться в тепле, в собственной комнатушке, прилегающей к спортзалу, где вдали от посторонних глаз можно было достать из шкафчика початую бутылку водки и сделать из нее парочку живительных глотков, закусывая рыбными консервами.

Однако мечты оставались мечтами, и поддаваться им пока не стоило. Фрол Петрович не привык так просто сдаваться, а потому продолжал методично осматривать спортплощадку. Вдруг что-то привлекло его внимание. Садюкин замер и чуть присел. Так и есть. Из-за ствола дерева внизу выглядывал носок зимнего ботинка.

– Вот и еще один, – обрадовался физрук и двинулся к дереву.

Кулапудов, заслышав приближающиеся шаги, так и замер. Надо же, всего шесть минут не дотянул до конца занятия. Эх, видимо, не его сегодня день. Хорошо еще, что ему меньше всех прыгать достанется, ведь из-за дерева Веня видел, как Садюкин одного за другим отправлял курсантов прыгать через сугроб.

– Эй, кто там за деревом? Вылезай! – громко позвал Фрол Петрович, и Кулапудов, опустив голову, покинул свое укрытие.

– Кулапудов? – искренне удивился Садюкин.

– Ну да, а что? – спросил Веня.

– Так, ничего... А где Зубоскалин?

– Не знаю, – пожал плечами Веня. – Может, он замерз где-нибудь? – испугался он, поняв, что Дирол остался последним, кого не удалось найти Фролу Петровичу.

Садюкин вытаращил глаза и подумал, что Кулапудов ведь может быть очень прав. И тогда, набрав побольше воздуха в легкие, он заорал:

– Зубоскалин! Ты где?! Отзовись, Зубоскалин, я тебе все прощу!

– Санек! – вторил преподавателю Веня. – Санек, хватит уже, вылезай, занятие закончилось!

Но Дирол не отзывался. Кулапудов словно в воду глядел, опасаясь, что его сокурсник мог замерзнуть под снегом. Санек действительно к этому времени уже не чувствовал ни рук, ни ног, настолько они заледенели. Тот холод, который сковал Дирола от испуга, что Садюкин его вот-вот обнаружит, сыграл с курсантом злую шутку, а именно, он не прошел ни после того, как физрук удалился на безопасное расстояние, ни после того, как он стал звать испуганным голосом. Санек все слышал, но ответить не мог, изо рта вырывались лишь слабые стоны. Ему очень хотелось выбраться, но тело не слушалось.