Убойные ребята

Возле Орехова тормознул черный «БМВ», открылась дверь, и из нее прямо к ногам Грека вылетел помятый и сильно пьяный мужичонка. Кондрашкин, а это был именно он, только что получил порцию хороших и умелых, «освежающих», как говорилось в среде сотрудников «Грома», побоев. Все тело дико болело, но в голове существенно просветлело. На долю же его собутыльника Семеныча пришлось еще больше, и один из ударов выбил ему большую часть и без того немногочисленных зубов.

– Поднимите, – приказал Орехов, брезгливо глядя на алкашей. Здоровенный парень поспешил исполнить его распоряжение и, подняв Кондрашкина, тряхнул так, что тот утробно икнул и залепетал:

– Да вы че, мужики… мы же заплатили… мы же тово… все заплатили в ресторане…

– Он думает, что мы охрана ресторана, Вадим Дмитриевич, – пояснил Греку амбал, поддерживающий Кондрашкина за шкирку, словно паршивого котенка. – Нажрались до глюков.

– Это я заметил, – сказал Орехов. – Где Берг, ты, синерылый? Тот парень, у которого ты взял этот мобильник и этот кошелек! Где он?

Кондрашкин мутно посмотрел на Орехова и вдруг задребезжал дрянненьким голоском:

– Внн-навата ли я… шта-а мой голос дррра-ажал… ка-агда пела я пе-есню ему!..

Орехов ткнул кулаком в лицо Кондрашкина:

– Ты еще покорчи из себя Людмилу Зыкину, чмондрик!

Кондрашкин зашлепал разбитыми губами и выговорил:

– Да земляк, я ничего… мы не… не воровали мы. Он сам… мы сидели, а он с неба – ррраз. И упал. Я думал, что это опять на меня говно выплеснули, а это не говно, а… тово… ваш кореш, да?..

– Что ты такое мне тут чехлишь, урод? – нахмурился Вадим Дмитриевич. – По делу говори, если хочешь и дальше заливать свою глотку пойлом. А то зальем тебе в пасть канифоли разогретой, тогда по-другому запоешь. Можешь показать, где ты видел Берга?

– Да могу, могу! – залопотал Кондрашкин, и синхронно с ним что-то забубнил Семеныч, но благодаря практически полному отсутствию передних зубов его речь оказалась совершенно нечленораздельной. Кондрашкин же давил из себя сведения:

– Мы, значит, ничего… мы с Семенычем бухали, а он сверху бух! Бах! И лежит, не двигается. Ну, ка-анешна, с крыши упал… А потом он, значит… мы его чуть-чуть… а потом, чтобы не промок… – Кондрашкин сбился и понес чушь, но много нанести не успел, потому что Орехов оборвал его:

– Где вы пили?

– А вот же! Во-он… подъезд. Около него… тово…

– И где он сейчас?

– Да, мабыть… там же должон, если не тово…

– Показывай! – Орехов широко зашагал в сторону указанной Кондрашкиным трехэтажки, а несчастный алкоголик засеменил за огромным шефом «Грома» и не поспевал бы за ним, если бы не постоянные тычки в спину от выволокшего Кондрашкина из машины амбала.

– Ввот здесь… сюды он упал, – указал на участок палисада возле заплеванной лавочки Кондрашкин, – вот сюды… да. Это самое…

– Но тут никого нет! – Орехов присел на корточки. – Кровь… целая лужа! Ты ответишь мне, где он, или нет, проклятый алкаш?

– Не надо… я ничего… мы с Семенычем его… значит… Семеныч!

– Тащи второго, он там, возле машины, остался валяться. У этого что-то с памятью с его сталось, как говорится. Второго!!

Общими усилиями удалось вспомнить, что они спихнули Берга в люк: «погрецца», как сказал беззубо шамкающий Семеныч. Люк был откинут, и охранник «Грома» по отмашке Орехова полез в скверно пахнущий канализацией лаз. Орехов неотрывно смотрел в черную дыру, Юля Строгина нервно кусала губы. Снизу раздалось какое-то бормотание, потом выдох «ухх-х-х!!» – и из люка вдруг вынырнула голова Берга. Орехов даже вздрогнул всем телом, как увидел его. Он подхватил тело Берга под руки и помог выволочь из люка.

Сначала им показалось, Берг мертв. Но потом удалось перехватить тоненькую ниточку пульса, выяснилось, что Берг в забытьи. Юля поднесла к его лицу нашатырь, и тот зашевелился, к некоторому удивлению Орехова, который с ужаснувшей Строгину каменной сдержанностью осмотрел ужасные раны на теле Берга, а потом хладнокровно перехватил жгутом из аптечки кровоточащее запястье.

– Странно, что он до сих пор не умер, – сказал Орехов. – Лицо серое, потерял много крови, сломана нога и несколько ребер, как мне кажется… и – жив. Жив при этом. Берг… Берг, Валера… ты меня слышишь?

– Шу… шу-мит… – вытолкнули серые бескровные губы Берга. – Шу-ми…

– В ушах шумит? – угрюмо дополнил Орехов. – Еще бы не шумело. Ты столько крови потерял. Ладно… потом поговорим. Несите его в машину, сейчас закинем его в больницу, потому что пока «Скорая» приедет, он пять раз умрет!!