Имидж старой девы

– Ладно, давайте сначала потанцуем, – сказал он, с неудовольствием ощущая, что немного охрип. Спокойно. Спокойно. – Ничего, не робейте, это не румба, не ча-ча-ча. Даже не танго – просто так покачаемся под музыку. О, какая прекрасная песня. Кто это поет?

– Джонни Холлидэй.

– Холлидэй? Фамилия английская, а поет вроде по-французски.

– На самом деле он француз, это его псевдоним. В 60—70-е годы во Франции сходили по Америке с ума, тогда он и взял этот псевдоним. Это его лучшая песня, по-моему. Кё жё тем. Слышите припев? Кё жё тем, кё жё тем, ке жё тем!.. Это означает: «Как я люблю тебя! Как люблю тебя! Как люблю!»

Прохладные пальцы внезапно сплелись на его затылке. Бедра прильнули к бедрам. Он ощутил на губах, на языке сладкий, кофейно-молочный вкус холодного «Бейлиса»…

«Минуточку, – успел еще подумать Кирилл, – кто же тут чье орудие?!.»

И смятение поглотило его.

Александр Бергер,

15 ноября 200… года

Сначала Бергер нашел в почтовом ящике извещение. Ценная бандероль из Парижа? Он не поверил своим глазам. В Париже никого знакомых не было – кроме Кирилла Туманова. Неужели Кирилл прислал сувенирчик? Бергер в сомнении покачал головой. Расстались они с парнем не то чтобы холодно, а как бы смущенно. Оба проявили слабость, оба стали свидетелями слабости другого… Мужчины не любят таких отношений.

С утра, по пути на работу, он заглянул на почту – и, что характерно, оказался прав: маленькую плоскую бандерольку ему прислал не Кирилл. Париж, названия улицы не разобрать, но отправителем оказалась женщина – какая-то Е. Д. Дворецкая.

Конвертик был хорошенький, пестренький, с бумажной изолирующей прокладкой, а внутри оказался еще один конверт – пластиковый, с пупырышками, предохраняющий от постороннего воздействия компьютерную дискету.

На почте играло радио. И, словно нарочно, звучала песня, старая-престарая, еще из тех времен, когда в моде было слово «романтика»:

• Ну что, мой друг, свистишь?
• Мешает жить Париж?
• Ты посмотри – вокруг тебя тайга.
• Подбрось-ка дров в огонь,
• Послушай, дорогой,
• Он – там, а ты у черта на рогах.

Бергер невольно засмеялся, сунул кассету в карман куртки и ринулся по улице Ошарской мимо ТЮЗа, вниз, вниз, через стадион «Водник» – на работу. Бежал, согнувшись от ледяного ветра – по-зимнему заворачивало! – и вспоминал, что там дальше, в этой песне. Что-то про Монмартр у костра и пляс Пигаль… Нет, не вспомнить!

Приветственно махнув «железному Генриху», который уже раскладывал газеты на своем столике, Бергер пробежал в свой кабинет, скинул куртку и, включив компьютер, вставил в процессор дискету.

Подумал: «Ну вот теперь посмотрим, стоит моя интуиция хоть чего-то, или я сугубо рациональный, умственный человек!»

Формат дискеты оказался txt, так что на первый вопрос интуиция Бергера ответила правильно.

Открыл тест и начал читать.

«Здравствуйте, уважаемый Александр Васильевич! Вы меня не знаете, мы с вами незнакомы. Меня зовут Катерина Дворецкая, я слышала о вас от двух своих знакомых – Виктора Сергеевича Малютина и Кирилла Туманова. Оба они о вас очень хорошо говорили, вы с ними обошлись как сугубо порядочный человек, и я подумала, что могу обратиться к вам с просьбой. Пожалуйста, когда из Парижа вернется Кирилл, расскажите ему о том, что здесь прочтете. Может быть, он все-таки сумеет меня понять и… простить.

История довольно длинная, поэтому вы наберитесь терпения, ладно? Одна просьба: прочтите все сразу до конца. Иначе… иначе все теряет смысл.

Итак. Я, Екатерина Дмитриевна Дворецкая, сознаюсь в непредумышленном убийстве Геннадия Валерьевича Симанычева. Ни Малютин, ни Шурик Кича вам не солгали – это действительно произошло совершенно случайно. Если бы он играл с нами по-честному, был бы и сейчас жив. Но он кинул нас один раз, деньги в карман положил, а обещанного не отдал. Поэтому во время второй встречи нервы мои были на пределе. И когда он начал меня лапать и болтать всякую чушь насчет того, что никогда не спал с двумя женщинами одновременно, я не выдержала – и брызнула в него из баллончика. Но я не знала, что у него аллергия на перец. Между прочим, это довольно распространенная аллергия, даже в истории Франции известны некоторые ее примеры. А впрочем, я отвлеклась.

Короче, Симанычев упал, я забрала дискету и ключи, и, оставив Шурика вызывать милицию и давать показания (мне не хотелось, чтобы труп валялся до утра), я понеслась к Симанычеву домой – стирать все файлы в его компьютере. Да, это сделала именно я – Малютин тут вообще ни при чем. Я уже не верила Симанычеву и хотела подстраховаться. В общем-то, все должно было пройти нормально, если бы в парк не занесло Кирилла. Я его знала – знала довольно хорошо, хотя мы не были знакомы. И даже его присутствие не представляло для нас особой опасности, но он зачем-то сказал, что видел ту женщину, которая была рядом с Симанычевым… То есть меня.