Царственная блудница

– Ну это уж, знаете ли, вовсе все границы переходит, – пробормотал в это мгновение Гембори. – У вас, у русских, есть поговорка, всяк-де с ума по-своему сходит, и я весьма снисходительно отношусь к слабостям человеческой натуры, тем паче что и в английской королевской се... то есть я ничего не хотел сказать, кроме того, что и в самых высокопоставленных семействах издавна... э-э... – Он хитровато прищурился: – Ну что ж, и в Писании сказано, что ниже пояса все грех... Да, я, значит, готов смириться с тайными слабостями и пороками, но вряд ли стоит их на всеобщее обозрение выставлять! Ну, вывел бы господин Бекетов его в другую комнату, ну...

– Его?! – изумился Шувалов. – Кого это – его?!

Гембори бросил пронзительный взгляд на Елизавету – и ту словно ожгло.

«Знает, – окончательно уверилась она. – Все знает! И что это кавалер, и что мы с оным кавалером любострастничали – тоже знает... Господи, вот позорище! А все Никитка-пакостник виноват, взялся за старое, за прежнее... да и французишка сей тоже хорошее дерьмо... я его в постель допустила, а он тут же и изменил... ну ладно, кабы с другой бабой, а то с мужиком!!!»

– Я хотел сказать, ее, – поправился в это мгновение Гембори самым ехидным на свете голосом. И, поклонившись остолбеневшей императрице, отошел, потому что Гарольд, сверкая и переливаясь своим пронзительно-голубым нарядом, делал ему какие-то знаки.

– Что случилось? – с досадой спросил сэр Уильям. – Ты отвлек меня от очень интересного разговора с ее величеством.

– Ах, дядюшка! – шепотом воскликнул Гарольд. – Помните, я говорил вам о какой-то женщине, которая не столь давно пробралась в дом и исчезла бесследно? Мы с Брекфестом попытались ее изловить, но он успела сбежать.

– Помню, ну и что? – нетерпеливо отозвался Гембори. – Тебя следовало бы высечь, несмотря на твой возраст и общественное положение, за то, что ты позволил неизвестно кому шататься по территории посольства, что значит – по территории Великобритании!

– Высечь следовало охранников, которых в саду днем с огнем не сыскать, а тем более – ночью, – огрызнулся Гарольд, – а ко мне не советую приближаться, в боксинге вы против меня и раунда не продержитесь. Но вы говорите: позволил неизвестно кому... Известно! Это она и есть, вот что я вам скажу! Та самая дама, которую дядюшка моей невесты так ретиво осаждает, – это она! Она была в тот вечер в посольском саду! Я видел ее мельком, но узнал сразу!

– Я так и думал, – пробормотал Гембори. – Судя по ловкости, с которой она от тебя удрала, это мог быть только он...

Гарольд и стоявшая неподалеку, а потому слышавшая этот разговор Афоня недоумевающе воззрились на сэра Уильяма. Так она или он?!

– Какая жалость, что не удалось схватить его, – продолжал Гембори. – И вы, Атенаис, ее тоже не видели?

Скажем прямо: Афоня была так зла, что испытывала величайшее искушение выдать «польку» и чуть было не сделала этого, однако в последнее мгновение спохватилась: прежде всего она выдаст себя! Ведь придется признать, что прятала «польку» в шкафу в фехтовальной зале, и скрывала это, и обманывала Гарольда... Поэтому она сочла за благо помотать головой, угрюмо провожая глазами Бекетова, который, обхватив француженку за талию и преглупо хихикая, словно пьяный солдат, увлек ее в соседнюю комнату.

– Да вы только поглядите! – возопил изумленный Петр Шувалов. Однако в том восклицании не было никакой нужды – все собравшиеся и так смотрели только туда.

– Грязный развратник! – дрожа от злости проговорила, словно выплюнула, Елизавета Петровна. – Они оба – грязные развратники! – С трудом перевела дух, отпихнув Мавру Шувалову, которой, видимо, взбрело в голову, что государыня недалека от обморока, и которая лезла к ней с веером, так ретиво им размахивая, что локоны на мраморном императрицыном лбу растрепались. – Сейчас я в гостях и ничего не стану предпринимать в чужом доме, но, клянусь, в своем дворце я ничего подобного не потерплю! Михаил Илларионыч! – окликнула она потрясенного Воронцова. – Потрудись довести до сведения мсье и мадемуазель д’Эон, – она выделила имя голосом, – что в их, – опять выделила голосом, – услугах я более не нуждаюсь. И чтоб ни слова о них более! Вас это тоже касается, господа! – Императрица поочередно оглядела Шуваловых. – Кто за них вступится, рискует опалою, да пресерьезною! – И тут она сорвалась на крик: – А об этом содомите Бекетове... об этом развратнике ежели от кого услышу, голову тому рубить велю, даром, что клятву нарушить придется!