Короля играет свита

А впрочем, еще неизвестно, как дело повернулось бы, загляни Алексей в альков. Может быть, убийца тотчас же на него набросился бы. Наверняка!

Вообще странно, что он не покусился на жизнь Алексея. И кто знает, может быть, непременно покусился бы, когда б не появилась она. Выходило,

что она спасла жизнь Алексею, а не только…

Он ощутил, как вся кровь при этом воспоминании встрепенулась и прихлынула к лицу. Конечно, он самым постыдным образом покраснел, конечно, это не могло остаться не замеченным Бесиковым и, конечно, получило в его толковании новый, противный правде смысл.

— Что? — Глаза-буравчики так и ввинчивались в Алексея.

— Что вы вспомнили? Говорите! Ну!

Но не сомневайтесь: в крепости из вас рано или поздно, так или иначе выбьют признание в содеянном, однако собственное раскаяние крепко облегчит вашу участь. Но имейте в виду: чем дольше вы будете запираться, тем большие беды и неприятности навлечете на свою голову. Лично у меня нет никаких сомнений ни в виновности вашей, ни в мотивах свершенного вами злодейства.

—А коли вы такой умный, что сами все наперед знаете, так чего надо мной измываетесь? — зло перебил Алексей.

— Чего допросами мучаете? Отправьте в крепость — и дело с концом!

Ничего, на вас свет клином не сошелся. Небось и в узилище сыщется человек спокойный, понимающий, он не станет торопиться возводить ложные обвинения на юношу, который ни сном ни духом…

— Кстати, о сне!

— Ну можете ли вы представить себе злодея, который задушил бы родного дядюшку, как, по вашему уверению, это сделал я, а потом не позаботился унести ноги, а улегся спать на диванчике в его кабинете.

— Уж, казалось, можно было бы предвидеть, что обвинения на него падут! По крайности, позаботился бы о каких-то доказательствах своей невиновности. Мог бы представить дело так, будто дядюшку удар хватил, ну, этот, а-по-плек-си-ческий, что ли, — вспомнил Алексей недавно услышанное от того же Бесикова словечко, — ну, вроде бы покойный своей смертью упокоился.

Можно было хоть подушки убрать от лица…

— А вы! почем знаете, что лицо его было закрыто подушками, коли, как уверяете, не имеете к делу никакого касательства? — с неожиданным проворством, опередив даже проныру Бесикова, подскочил со стула Варламов, приблизив свое толстощекое лицо к лицу Алексея, вдобавок грозная тень Дзюганова на него надвинулась, и Бесиков, конечно, в стороне не остался, и Алексей почувствовал себя так, словно это его, а не бедного дядюшку задавили,“доступ воздуху прекратив в пути дыхательные”.

— Позвольте! — пискнул он. — Откуда я знал? Так ведь вы же сами мне об том сказали!

— Вот уж нет! — Бесиков даже ладонь вперед выставил.

— Я сказал лишь, что его завалили подушками, умертвив таким образом, однако вполне могло статься, что затем убийцы убрали орудия убийства от лица жертвы. Вы же, молодой человек, себя выдали, в точности описав, как выглядел труп, когда он был обнаружен камердинером покойного, Феоктистом Селиверстовым.

— Вот те на! — изумился Алексей. — Никакого Селиверста Феоктистова…

— Феоктиста Селиверстова! — уточнил Бесиков.

— Да какая разница? Никого я в глаза не видел! Никого совершенно в доме не было, кроме меня!

— И этим вы воспользовались, не так ли? — значительно кивнул Бесиков.

— Что же до камердинера, то его действительно не было в момент совершения убийства, он воротился позже.

По его словам, нынче господин Талызин ждал к себе какого-то гостя. Означенный Феоктист Селиверстов приготовил легкие закуски (он также исполнял у генерала обязанности кухмистера) и сервировал стол, ну а потом хозяин позволил ему навестить его, Феоктиста, извините за выражение, пассию, которая служит в горничных у госпожи Федюниной, проживающей в собственном доме на Литейном.

Камердинер отсутствовал около трех часов и за это время успел лишиться своего хозяина.

Возвратись, он увидел на столе следы пиршества, поднялся во второй этаж разузнать, нет ли у генерала каких-то пожелании, и тут, к своему изумлению, обнаружил вас, спящего мертвым сном на диване.

Отчаявшись добудиться, прошел в спальню, где и нашел своего хозяина, воистину спящего мертвым сном. Ну, что Феоктисту Селиверстову еще оставалось делать, как не полицию вызывать?

Он и вызвал нас…

Алексей слушал его, нервно тиская руки, а мысли бежали в голове одна быстрее другой. Словно уловив их, Бесиков высоко заломил бровь: