Но однажды чехи придумали простой и гениальный ход. Посреди поездки по "пещере ужасов" кабинка с пассажиром внезапно останавливалась в полной темноте. Довольно долго стояла: полминуты, или даже целую минуту. И вот от этого становилось по-настоящему страшно. Тут не то что скелет, тут просто громкий визг напугать мог до полусмерти. Страшно было не только в первый раз, но и во сторой, и в третий, и в пятый. С тех пор я совершенно бесплатно знаю секрет, которому всяких "мастеров ужаса" на специальных курсах небось учат: чтобы человек по-настоящему испугался, он должен ощутить себя абсолютно беспомощным. Точно знать, что ситуация вышла из-под контроля, и от него ничего не зависит. Тогда в качестве пугала любая погремушка сойдет.
К лету ажиотаж вокруг Луна-парка обычно утихал, очереди по выходным существенно уменьшались, а в будние дни атракционы и вовсе пустовали. Во второй половине августа все вдруг вспоминали, что чехи скоро уедут, ну и вообще лето заканчивается, и Луна-парк снова становился самым популярным городским развлечением. Потом наступало какое-нибудь солнечное сентябрьское воскресенье, когда мы садились в трамвай, ехали к парку Шевченко и еще издалека видели лысые проплешины опустевших аллей, жалкие тряпочки-деревяшки, да унылое Колесо Обозрения на горизонте, на другом конце парка. Все, чехи уехали. Скоро зима.
В детстве мне было совершенно очевидно, что Луна-парк уезжает вовсе не домой в Чехословакию, а на юг, в Африку куда-нибудь, как перелетная птица. Очень хотелось однажды застукать работников этой фабрики грез во время сборов, спрятаться среди карусельного оборудования, завернуться в брезентовый чехол, чтобы увезли наконец в волшебную страну какую-нибудь.
Но они всегда уезжали без предупреждения, не вывешивали объявлений: "Завтра - последний день", - ничего в таком роде.
А ребенок существо подневольное, ему каждый день в парк имени Шевченко на трамвае ездить никак не возможно: такая экспедиция готовится долго и тщательно, обман умножается на хитрость, интриги плетутся мастерски - не зря все-таки Штирлиц мой кумир! И вот, когда родители благополучно поверили в вымышленную репетицию вымышленного школьного драмкружка с последующим посещением планетария, несешься после уроков к трамвайной остановке, сердце из груди рвется от ужаса и ликования, едешь потом, притиснувшись пылающей щекой к ледяному металлу компостера, приезжаешь - ан все, нет чехов, ускользнули.
Так было со мной три года кряду, а потом детство как-то быстро и нелепо закончилось, и побег мой с Луна-парком так и не состоялся.
©Макс Фрай, 2004
Про выбор
В ситуации,
когда у живого человека (про мертвых не скажу - не знаю) есть выбор:
все на фиг поменять,
или оставить, как есть,
как ни странно,
безопаснее
(да-да, именно безопаснее)
выбирать перемены.
Потому что, если уж дошло дело до выбора,
перемены все равно будут,
только за волосы поволокут,
лицом по камням,
с пулеметом у виска.
А мог бы сам ножками идти,
хоть и лень, конечно
(никто не говорит: "лень", называют другие причины, но мы-то знаем).
Короче говоря, есть такое правило.
Не сказать, чтобы оно мне шибко нравилось,
но оно работает.
©Макс Фрай, 2004
Про трубачей
Говорят, хорошие игроки стараются припрятать в рукаве козырного туза - на всякий случай. У меня в рукаве точно нет никакого туза - ни козырного, ни даже благодатного Туза Чаш, чтобы в черный день обещать страждущим "счастья для всех, чтобы никто не ушел обиженным".
Я бы, в общем, с радостью, но нет у меня никакого туза.
Зато в моем рукаве припрятана волшебная флейта. На черный и белый день - сгодится.
Две судьбы, которые вызывают у меня - не то чтобы зависть, но почти невыносимое желание немедленно перебраться из своей шкуры в чужую: быть Гамельнским Крысоловом, или архангелом Гавриилом. Понимаю, кощунственное это занятие - архангелу завидовать. Ну, ничего не попишешь, бывает.
Оба "духовики", ну да. Не пианисты какие-нибудь.
Уводить детей непонятно куда, незнамо зачем, но оттуда, где уж точно тоска смертная, жизнь чужая, вымороченная, короткая, и по ночам отчетливо слышно, как хрумкают твои персональные могильные черви - о да, чем еще и заниматься?
Но и у взрослых, которые остались в городе Гамельне, чтобы жить там по-старому, не оплачивая свои счета, пока это возможно, - что ж, и у них есть шанс. Если протрубит для них Гавриил архангельскую народную песенку о том, что все, хана, ни единой секунды нельзя больше оставаться сонными скотами, потому что - все, ну говорю же вам, пиздец, прямо сейчас, не завтра - у имеющих уши будет еще волшебная секунда, чтобы...