Сыщица начала века

– Два свидания были назначены на одно и то же время, – продолжает в это время Георгий, не подозревая, что я задумалась о другом. – Наталья ждала Сергиенко в домике на улице Красной, а в известном тебе доме близ Острожной площади его ждали отец и дочь Вильбушевичи. Накануне этого события они разыграли для окружающих некую сцену грандиозной ссоры и разъехались по разным квартирам. Сделано это было для того, чтобы на всякий случай отвести от Луизы подозрения.

Сергиенко радостно ринулся на свидание с Дарьюшкой – и был убит Вильбушевичем: доктор дал волю своим чувствам, проломив ему лоб обухом топора. Случилось это в восемь вечера. Но в девять пробил роковой час Натальи Самойловой, ибо она не смогла исполнить свое самое заветное желание! Дарьюшка с ужасом наблюдала, как на ее глазах ни от чего, ни с того ни с сего, умерла сестра ее любовника! Сергиенко не явился, Наталья была принуждена платить ту страшную цену, за которую она сторговалась с судьбой. Пробил час ее жизни: сердце совершенно здоровой, молодой, полной сил женщины остановилось.

– Ну ты знаешь… – бормочу я, совершенно ошеломленная. – Я не могу в это поверить!

– И тем не менее именно так все и было, – настойчиво говорит Георгий. – Ты же знаешь, что в ее организме не обнаружено ни следа яда, а причина смерти – сердечный спазм. Люди умирают от страха, от горя, от отчаяния… всегда есть нечто, что останавливает часы их жизни. Так произошло и с Натальей. Но слушай дальше. Лешковский, похоже, и сам не вполне верил, что «часы» сработают, поэтому не предупредил Дарьюшку о том, что ее гостья может умереть. А может быть, боялся, что она, по простоте душевной, разболтает об этом его сестре… женщинам он не слишком-то доверял! И поэтому Дарьюшка страшно перепугалась, когда Наталья вдруг умерла на ее глазах. А если ее обвинят в убийстве? Первым делом она решила избавиться от трупа. Но как это сделать?! И тут Дарьюшка вспомнила про своего соседа, который давно ухаживал за ней и даже делал ей предложение. Соседа этого звали…

– Филя Филимонов, – перебиваю его я, – неужели это был Филя?!

Мгновение Георгий смотрит на меня, истинно остолбенев от такой догадливости, а потом кивает:

– А, да, ты правильно связала концы с концами. Теперь припоминаю: когда нас вели в дом Лешковского, Красильщиков обмолвился о том, что кучер влюблен в Дарьюшку.

Мне показалось, что ему стало немножко легче оттого, что моя сверхъестественная догадливость объяснилась так просто. Господи, да неужели даже и теперь он еще ревнует к женскому уму?! Все-таки мужская гордыня – это опасная штука…

– Филя любил Дарьюшку много лет и очень хотел жениться на ней. Разумеется, он был готов на все, чтобы доказать свою преданность! Правда, острым умом он не отличался, изобретательностью тоже. Ему в голову не пришло ничего лучшего, как спрятать мертвое тело в сундук, отвезти его к реке – и бросить в воду. Дарьюшка предварительно сняла с Натальи все вещи и напялила на нее свою рубаху – на всякий случай, как говорила она, чтобы, если тело найдут, покойницу не опознали. После этого она побежала к Лешковскому – рассказать, как хорошо управилась. Ей и в голову не пришло, что она оказала своему «господину и повелителю» медвежью услугу. Одно дело мирная смерть сестры, которой он наследует, и совсем другое – ее бесследное исчезновение. Даже то, что сундук с трупом выбросило на отмель, мало исправило положение, ибо к тому делу было привлечено внимание властей. А тут еще эта история с окровавленными мешками…

– А почему понадобилось расчленять тело? – спрашиваю я. – Мне кажется, убийцы только хлопот себе на шею навязали!

– В том-то и дело! Но ведь об убийствах только рассуждать легко – совершать их трудно. Человек – нормальный, обычный – может сколько угодно строить планы злодеяний, однако он не представляет, как поведет себя рядом с существом, которое только что приняло смерть от его собственной руки. При виде внезапной, необъяснимой смерти Натальи Самойловой потеряла голову и натворила глупостей Дарьюшка. Да и Вильбушевич, доктор, дантист, оказался очень слабым перед лицом совершенного им хладнокровного убийства. Он на какое-то время словно обезумел от страха и решил, что лучше всего будет разрубить тело Сергиенко и вынести его из дому по частям. Однако потерял сознание… и в таком-то виде, среди кусков тела, нашла отца Луиза Вильбушевич. Она показала истинно мужское присутствие духа! Немедленно уложила все по мешкам, замыла пол, собрала окровавленную одежду… К сожалению, только потом обнаружилось, что она оставила в пиджаке Сергиенко роковую записку. Но тогда она этого еще не знала. Луиза кинулась за помощью к любовнику. Отец ее все это время лежал без памяти. Лешковский пришел в ярость от рассказа Луизы, но деваться было некуда: он прекрасно понимал, что если Вильбушевич попадется, то потянет за собой и его.