Сыщица начала века

– Откровенность за откровенность, дорогая! – раздался из клетки Гамлета голос Евлалии Марковой. – Ты мне расскажешь, каков он в постели…

– Молчи, дурак! Шею сверну! – взвизгнула Евлалия, сильно встряхивая клетку.

Гамлет хрюкнул, как если бы он был не попугаем, а поросенком, и мгновенно заткнулся, словно под покровом платка чья-то незримая рука и впрямь свернула ему шею.

Смольников от души расхохотался. Я же совершенно не знала, как себя вести, что говорить. Больше всего на свете мне хотелось захохотать, подобно моему «напарнику», но я не была уверена, что сие уместно.

– Значит, это твоя невеста? – севшим голосом переспросила хозяйка, прижимая руку к голове, будто там никак не могла уместиться мысль о коварстве ее бывшего любовника. – И зачем ты привел ко мне, блуднице вавилонской, сию белую голубицу?!

В голосе ее зазвучало рыдание, и я невольно тоже прижала руку – правда, не ко лбу, а ко рту. Чтобы не прыснуть. Сама не знаю, почему эта особа в сеточках и цепочках внушала мне такой смех!

– Угомонись, Ляля, – с усталой гримасой попросил Смольников. – Ты мне потом все скажешь, что на сей счет думаешь. Я просто хотел показать Лизоньке, какие потрясающие женщины делали мне честь своим вниманием. Пусть оценит, как ей повезло, какой бриллиант ей достался!

– А, так ее зовут Лизаве-ета! – протянула хозяйка дома, глядя на меня с особенным выражением. – Ну что ж, будем знакомы. Меня, как вы, должно быть, наслышаны, зовут Евлалия. Но для близких людей я сегодня – Лалла!

Так вот что должны обозначать переливчатые платки и цепочки! Евлалия пыталась изобразить индийскую принцессу Лаллу Рук из романтической поэмы Томаса Мура! Сия поэма нынче отчего-то сделалась чрезвычайно модной, на всяком журфиксе или литературном вечере ее непременно норовят декламировать или ставят по ней живые картины. Правда, на мой взгляд, Евлалия Маркова в своем наряде больше напоминала одалиску из какого-то опереточного гарема, но, с другой стороны, много ли я знаю одалисок или индийских принцесс, чтобы судить наверняка?

– А вас, Лизавета, – говорит она, не дав мне слова молвить, – а вас я буду называть… нет, не Лиза, это очень скучно и обыкновенно, а… например, Бетси! Что? Разве вы не знаете, что у англичан это уменьшительное имя от Элизабет. Итак, решено, на сегодня вы – Бетси.

И выжидательно таращится на меня своими темными, блестящими глазами, напоминающими птичьи.

– Добрый вечер, дорогая Лалла, – произнесла я со всем возможным добродушием. – Очень рада познакомиться с вами. Я высоко ценю то расположение, кое вы некогда оказывали моему жениху. Надеюсь, мы с вами подружимся и вы мне кое-что расскажете о его самых тайных пристрастиях. Что же касается имени, то можете звать меня как вам заблагорассудится. Бетси так Бетси! В «Анне Карениной» есть княгиня Бетси Тверская, помните?

Лалла растерянно моргнула.

А вот так не хочешь ли? Или вы с вашим Гошенькой думаете, что меня можно взять голыми руками? Ишь, с каким любопытством он наблюдает за нашей пикировкой! Небось вообразил, что две дамы вот-вот вцепятся друг дружке в волосы из-за его прекрасных черных глаз!

Лалла явно недовольна моей невозмутимостью, но делать нечего: не может же она затеять вульгарную ссору и поставить себя в неловкое положение перед Гошенькой (или Жоржем, это уж кому как нравится).

– Ну что ж, – говорит она с очевидным принуждением. – Коли так, прошу в комнаты. Гостей у меня нынче немного: по твоей просьбе, Гоша, я пригласила соседа, вернее, жильца. Тем паче он был так любезен, что одолжил мне нынче кухарку. Она исполняет роль горничной взамен моей захворавший Машки. А то прямо караул, хоть в агентство Ольховской посылай! А оттуда пришлют какую-то неумеху да еще сдерут за услугу больше, чем за сам наем.

Лалла оттарабанила все это, вцепившись в мой локоть и заглядывая в лицо, – видимо, вдохновленная тем живейшим вниманием, с каким я ее слушала.

А я просто-напросто никак не могла справиться с изумлением: господи, Вильбушевич одолжил Марковой на вечер свою собственную кухарку! А ведь она – кто? Получается, что двери нам со Смольниковым отворила Дарьюшка! Та самая Дарьюшка, которой был очарован Сергиенко.

Эх, черт, что же я ее поближе-то и потолковей не рассмотрела? Впрочем, надо быть, на сие хватит еще времени нынче вечером. Ей ведь и на стол придется подавать.

Нижний Новгород. Наши дни

– Здравствуйте, я ваша тетя, буду у вас жить, – сказала Люба. – Вернее, не буду, потому что не могу войти в ваш подъезд, на котором кодовый замок. Нам код сказали?