Сыщица начала века

Есть способы узнать.

Алена включила компьютер, модем. Сейчас запустит поисковую систему на слово «Лопухин», и…

Из дневника Елизаветы Ковалевской. Нижний Новгород, 1904 год, август

– Барышня, вы? – восклицает Дарьюшка. – Что вы?..

Она едва успевает поймать на самом кончике языка это наглое «здесь делаете?». Да уж, правду говорят – прислуга нынче распустилась донельзя, чего себе только не позволяет!

– Как хорошо, что я вас встретила, милая, – говорю я с максимальной величавостью, которая, возможно, в этом затхлом чуланчике кажется довольно-таки смешной, но мне необходима, как некая защита. Потому что мне страшно оказаться с этой пособницей убийц в темноте, наедине! – Я, кажется, повернула не туда…

– Не туда, – буркает она. – Извольте, провожу обратно.

Я просто-таки вылетаю из чулана, но совсем не намерена воротиться в холл, словно конвоируемая преступница.

– Мне сначала нужно зайти… – Я делаю паузу, и Дарьюшка мрачно кивает:

– Сюда пожалуйте!

Там, куда я зашла, на всякий случай убираю свой трофей из кармана платья в потайной карманчик нижней юбки. Сама не знаю, зачем я это делаю. Наверное, от страха, который внушает мне этот «симпомпончик» – кухарка. И почему меня не покидает ощущение, будто я уже видела ее прежде?

Но это уж явный самообман. Ее я видела, «грешного ангела» из медальона – тоже видела… Как называют это психологическое явление французы? Dеjа vu. У меня это определенно налицо! Причем по отношению ко всем встречным-поперечным!

Выхожу из туалетной комнатки (очень миленькой, кстати сказать, после ее посещения мое отношение к Лалле меняется к лучшему) и сталкиваюсь снова с Дарьюшкой. Она что, караулит меня? И намерена сопровождать в холл?

Занятно. Откуда такая заботливость? Или это не заботливость, а просто опасение, как бы гостья снова не заблудилась и не забрела в другую половину?

Ну и что такого, между прочим? Какую Дарьюшка видит в том опасность от досужей барышни?

Значит, какую-то опасность она все же видит…

Мы поворачиваем в холл, и передо мной открывается вот такая картина.

Лалла, покачиваясь из стороны в сторону, стоит посреди комнаты и, заливаясь пьяным смехом, пытается представить Вильбушевичу и Смольникову нового гостя. Это стройный молодой человек, при виде которого я снова вспоминаю свою навязчивую идею насчет dеjа vu, но немедленно понимаю, что здесь-то какие-либо психологические выверты совершенно ни при чем: этого человека я определенно знаю! Я его видела раньше, всего лишь два-три дня назад! Это не кто иной, как Сергей Сергеевич Красильщиков, бывший любовник покойной Натальи Самойловой и… и конторщик нижегородского отделения пароходной компании «Кавказ и Меркурий».

У меня подкашиваются ноги. Какое роковое совпадение! Красильщиков знает, кто я на самом деле! Я представлялась ему во время той встречи в морге! Он может невзначай выдать меня Вильбушевичу, и тот мгновенно смекнет, что оказался в опасности, что надо заметать следы еще старательней, и, чего доброго, заметет их окончательно прежде, чем здесь появится наряд сыскной полиции.

Судя по безмятежному виду Смольникова, он и не подозревает, что перед ним – «коллега» из того самого пароходства «Кавказ и Меркурий», где как бы «трудится» и он сам. Ох, Георгий Владимирович, Жорж, Гошенька! Мало ему пароходств, что ли, что выбрал именно «Меркурий»? Есть же товарищество «Самолет», почтово-пассажирская компания братьев Каменских с их судами «американского типа»! Нет же, «Меркурий»!

Но, может быть, Лалла спьяну забудет о своих обязанностях хозяйки и проглотит представление?

Надежде моей суждено было умереть, едва зародившись.

– О, Бетси! – радостно вопит Лалла при виде меня, бросается навстречу и запечатлевает на моей щеке влажный, пахнущий портвейном поцелуй, а потом, словно сопротивляющуюся добычу, влачит за руку прямиком к Красильщикову. – Бетси Ковалева, невеста вот этого… – Обворожительная улыбка и укоризненное покачивание наманикюренным пальчиком в адрес Смольникова. – Вот этого шалуни-и-ишки, который зарабатывает на пропитание в конторе «Кавказ и Меркурий». А это… Сергей Сергеич Красильщиков, приятель нашего доктора. Стучал-стучал, ломился-ломился к Виллиму Яновичу, отправился искать его – и вот залетел сюда на огонек. Мотылек на огонек! – Лалла фамильярно повисает на локте Красильщикова, который, впрочем, ничего против этого не имеет, даже наоборот – всецело поглощен переглядками с чрезмерно любезной хозяйкой.