Вольный стрелок

Наконец, была группа высшего духовенства — митрополит Феофил с ближайшими сподвижниками, в число коих входил и отец Велимир.

Великолепное действо началось в пять вечера, и программа его была рассчитана на шесть часов как минимум. Ангажированный для того крупнейший ночной клуб города «Менестрель», в котором Лукинский был одним из совладельцев, заливала иллюминация, на входе стояли целые косяки невозмутимых плечистых ребят, некоторые из коих, очевидно, самые продвинутые, по торжественному случаю были приодеты в смокинги. Впрочем, и остальные тоже не были обижены — в строгих черных костюмах и черных стильных туфлях с лаковым верхом.

Среди них наметанный глаз Влада выделил начальника охраны Лукинского, того самого Келлера, что провожал его с Архипом до покоев своего хозяина.

Он стоял между двумя мрачного вида здоровенными парнями и что-то быстро им говорил. Увидев Свиридова, он на секунду замолчал, потом кивнул ему и продолжил инструктирование своих подчиненных.

Заметил, паразит, подумал Влад. Хороший, однако, глаз у этого Келлера, сразу признал, даром что видел только мельком, да и не похож он, Свиридов, на того смертельно усталого, грязного и запыленного парня, что приходил вчера рано утром в загородный дом Лукинского.

Днем он отвез в клинику доктора Русского брата Илью, а потом готовился к сегодняшним эксцессам. А в том, что скорые события сегодняшнего вечера можно будет поименовать вот так, без кривотолков и компромиссов с совестью, он совершенно не сомневался.

Вечер не может не быть веселым и содержательным. Об этом уже позаботились многие.

Слишком многие.

— Ты сегодня великолепна, — шепнул он Наташе, когда она в стайке красавиц «Сапфо» прошелестела мимо него. — Ты сегодня будешь королевой.

— Да, — сдержанно улыбнувшись, ответила она, — а вон мой король.

Он посмотрел по направлению ее взгляда и увидел Гапоненкова, стильно причесанного, в изысканном белом костюме, выделявшемся на фоне черных смокингов большинства присутствующих мужчин.

— Ведь правда, он очень красивый? — вызывающе спросила она.

— Да, — коротко ответил Влад и отвернулся. — А кто это с ним.., такое откровенное лицо кавказской национальности. Уж его-то сложно назвать красивым.

— А, — рассеянно произнесла она, — это тот самый милый грек, чей замечательный диалог с Алексеем Алексеевичем я вчера слышала. Наверно, уже приобрел меня.., по дешевке.

— А, Панитаиди? Я так и думал.

— Умничка! — прощебетала она и легко царапнула его по щеке мизинцем. — Все бы были такие понятливые, тогда и Восьмое марта не надо было бы придумывать.., и так все было бы прекрасно.., да?

Ну не может так вести себя нормальный человек в подобных обстоятельствах!

— Ты что, нюхала «кокс», что ли? — вкрадчиво спросил Свиридов, и в его взгляде затеплилось нечто похожее на ненависть.

Ни больше ни меньше.

Глупая баба, да что же это она творит, мать ее, мелькнуло в мозгу.., ну неужели нельзя подождать конца всего этого кошмара, чтобы потом и обнюхаться, и пустить по вене какую-нибудь дорогую элитную дурь… а потом свалиться в объятия к какому-нибудь ублюдку и подохнуть там от апокалиптического оргазма, усугубленного наркотическим экстазом?..

Неужели так сложно подождать?

— Как это ты определил? — шепнула она и, глупо махнув ему тремя пальцами левой руки, пробормотала:

— Ну.., мне пора.

— К кому тебя приставили? — резко спросил он.

— А ты сам догадайся. Ну.., все!

Она упорхнула, а он растерянно — в «Капелле» отчислили бы за одно выражение лица, а уже упоминалось, каким образом отчислялись неуспевающие — глянул ей вслед, машинально оправляя пиджак. В этот момент тяжелая рука легла на его плечо, Влад обернулся и увидел пред собой багровую физиономию отца Велимира.

Тот поднял кверху палец и изрек, нелепо заплетаясь в самых простых словах:

— Вельми споспешествов-в-в-в.., в печали и р-радости.., а ваше как ето напиз-з… написано на вывеске в клубе вынужденных педерастов.., гм… «и вечный бой, а герл нам только снится!» Кгр-р-рм…

Пресвятой отец раскатился басовитым хохотом на ползала, да так, что проходящий мимо Гапоненков глянул на него, как на идиота, и осуждающе покачал головой.

— А в общем и целом я совершенно трезв. Даже самому противно, — закончил свою замечательную тираду Фокин. Совершенно ясным и трезвым голосом.

Свиридов еле заметно кивнул ему и пошел к столам, где уже собирались гости.