Первобытный страх

— Ваши пропуска, — все так же вежливо повторил тот.

Мачколян громко крякнул, надвинулся всей своей габаритной фигурой на тоже весьма не хилого парнишку, нависнув над ним, как скала, и тоном, не терпящим возражений, пробасил:

— Как бы тебе объяснить, милый. Пропусков у нас нет, но нам очень, ну очень нужно побеседовать с Владиславом Николаевичем. Так надо, что аж… — Ашот ухватился за форму охранника в области груди и приподнял того, словно пушинку. Затем глубоко вздохнул, вернул парня на землю, расправил его воротничок и, похлопав по плечу, с улыбкой добавил: — Жизненно это важно, сынок. Ну, ты работай, не будем тебя больше отвлекать. — И, обернувшись к молчаливо наблюдавшему за его действиями Грачеву, громко пробасил: — Валек, не отставай.

Ошеломленный подобной наглостью охранник не сразу смог решить, что ему делать, и, когда мужчины уже почти достигли лестницы, просто перепрыгнув через недвижимую вертушку, заорал им вслед:

— Немедленно покиньте здание… Иначе я буду вынужден применить к вам меры…

Ашот с выражением арабского шейха, которого назойливые слуги отвлекли от приема пищи, неторопливо развернулся вполоборота.

Охранник стоял метрах в двух и целился в них из газового пистолета. Ноги он раздвинул на ширину плеч, дрожащие руки вытянул вперед и, сотрясаясь как осиновый лист на ветру, угрожал.

— Грач, мне это кажется или мальчик и впрямь плохо понимает русский язык? Я что, недостаточно ясно все объяснил?..

— Ребенок, кажется, забылся, — спокойно поддержал его Валентин.

— Жаль мне его маму, ох как жаль, — сокрушенно закачал головой Мачколян, начав возвращаться к охраннику. А тот, увидев, что на него вновь движется этот танк, задрожал еще сильнее. Но парень устоял и, видимо, вспомнив, что он вооружен, командным голосом прокричал:

— Стоять, не двигаться.

— Ты уж определись, что тебе от нас надо-то: то стоять, то идти.

— Если вы сейчас же не уйдете, я вызову наряд.

— Ну вот опять — «уйдите», а мы, по-твоему, что делаем? Мы как раз и уходим, чтоб тебе не мешать.

— Вы меня что, за идиота держите? — парнишка заметно нервничал. — Выход в той стороне.

— Ладно, на выход так на выход, — вроде бы согласился Ашот и, по-медвежьи переваливаясь с ноги на ногу, засеменил мимо охранника.

Только далеко он не ушел, а оказавшись спиной к парню, так резво развернулся, что парень и глазом моргнуть не успел, как оказался пригвожденным лицом к стене с завернутой назад рукой, в которой находился газовый пистолет. Его Ашот сразу же вырвал и, сунув себе за пояс, в его понимании легонько надавил на спину охранника. Из того чуть последний дух не вышибло, он захрипел и зашипел, не в силах вымолвить ни слова.

— Я тебе последний раз объясняю, мальчик, — прогрохотал Ашот своим басом. — Если хочешь поговорить с большим человеком на равных, сначала подрасти. Не заставляй меня выходить из себя, тебе же хуже станет. А теперь дуй на свой пост, и чтоб я тебя сегодня больше на своем пути не видел. Уяснил?

Бедолага охранник что-то там промямлил, Ашот отпустил его и как ни в чем не бывало зашагал туда, куда и собирался. Валентин тоже продолжил путь, отлично зная, что парень вряд ли рискнет остановить их еще раз. Мало кто решался бросать вызов Ашоту второй раз, ведь таких настырных и в довесок еще и весьма габаритных людей свет еще не видел.

— Ну и как я тебе? — довольный собой, спросил Ашот.

— Блеск. Ты, как всегда, в своем репертуаре. Даже интересно, какого правила ты придерживаешься, выбирая способ поведения для общения с той или иной личностью.

— Хочешь верь, хочешь нет, но у меня все как в сексе. А там царят жестокие законы: либо ты, либо тебя. Я предпочитаю первое.

— Фу, вечно у тебя какие-то не те сравнения, — поморщился Валентин.

— Нормальные сравнения, жизненные…

Без каких-либо остановок и задержек мужчины достигли второго этажа. Нужный кабинет искать долго не пришлось, так как на каждой двери висели солидные таблички, на которых позолоченными буквами были выгравированы имя и должность. Отыскав дверь необходимого офиса, мужчины бесцеремонно ввалились внутрь.

В приемной их встретила секретарша. Причем женщина была не из самых тщедушных представителей слабого пола, так как по одному ее взгляду становилось ясно, что коли не сумеешь объяснить ей все ясно и доступно, то зря пришел. Таким тяжелым взглядом обладали обычно мужчины, но эта особа, как сразу понял Валентин, явно была исключением.