Первобытный страх

— Ну и что вы теперь предлагаете? — не понимал, к чему все эти разговоры, доверенный Одинцова.

— Раз ее папаша столько бабла ему должен, мы можем предложить ему дочку сами, не через других лиц, — разъяснил один. — И денежки все достанутся нам, все, а не какой-то мизерный процент.

— Если мы хоть немножечко посамовольничаем, то быстренько полетят клочки по закоулочкам, и вы это знаете, — с невозмутимым видом произнес Артур. — А насчет денег не беспокойтесь, он их вам выплатит, как только из всего этого выкарабкаемся… Их даже хватит до конца жизни. Так что кончайте ныть — мы выполняем ту работу, которую нам поручили.

Сказав это, Артур прошел вперед. Настроение его давно уже было испорчено, и чем больше он думал, тем резче оно ухудшалось. После разговора с Одинцовым Артур почувствовал себя чем-то ничтожным, незначительным. Дмитрий Яковлевич разговаривал с ним свысока, ясно давая понять, что вычеркнул его из числа своих любимчиков. В один миг он встал в одну шеренгу с теми, кем сейчас руководил, и это ему совершенно не нравилось. Может быть, ребята правы? Вдруг Одинцов решил ими воспользоваться, а затем убрать? Что, если он и не собирался платить?..

Он считает его глупцом, человеком ведомым, а не ведущим, потому так неуважительно и относится. Он желает, чтобы его боялись, а не уважали, но он, Артур, его не боится. Так почему же он должен соглашаться со всем, что ему подсовывают и предлагают? Почему он получает лишь на один кусок больше других, хотя все подготавливал и контролировал? Одинцов чувствует себя слишком самоуверенно, не пора ли дать ему понять, что его время вышло?.. Может быть, самое время начать устанавливать свои правила и выдвигать свои требования?..

— Босс, здесь кто-то был, — швыряя носком своего ботинка что-то в листве, громко сообщил один из ребят.

Артур повернулся:

— С чего ты взял?

— Посмотрите, как здесь все истоптано, а здесь вот чей-то носок. — Подцепив находку, мужчина приподнял ногу вверх, демонстрируя ее. — Причем носок чистенький, не в земле.

— Однозначно кто-то был, — поддержал товарища другой. — Вот и цветочки лежат. Букет совсем не завял.

— Нам повезло, эти следы оставил кто-то из проживающих поблизости. Возможно, до деревни осталось совсем немного.

— Намекаешь, что вот у этого бревнышка кто-то кого-то полюбил?..

Мужчины засмеялись.

— Ничего себе порезвились любовнички, аж носки растеряли.

— Ну так в порыве страсти до них ли?

Пока бандиты шутили и веселились, Нина глянула на букет, а затем стала пробегать глазами по округе. Но ничего на глаза не попадалось, всюду была лишь темно-зеленая чаща, и ничего больше. Неожиданно ее уха кто-то коснулся языком. Она отшатнулась, но тут же была притянута обратно.

— Что, крошка, не желаешь повторить подвиг? Уверен, той девице здесь было хорошо.

— Оставь ее, — прикрикнул на парня Артур.

— А чего это? Думаешь, за подпорченный товар меньше дадут? Так ведь никто и не узнает, правда, малышка… Мы могли бы немного повеселиться.

— Некогда тратить время на глупости, пора выбираться отсюда, — строго произнес Артур. И тут же добавил: — Двигаем.

Девушку толкнули в спину, и вся компания вновь побрела по покрытой росой траве и листьям, громко разговаривая. Едва они скрылись в чаще, Максимов, лежащий за одним из деревьев, поднялся на ноги и, буквально подхватив за шиворот напросившегося быть с ним Косицина, поставил его на ноги и припер к дереву.

— Да ты что, сучонок, делаешь? Ты что, хотел, чтобы они нас искать начали? Какого хрена ты там все это разложил, я же просил скрыть все следы пребывания.

— Я должен был дать ей знак, — немного испуганно промямлил Роман. — Чтобы ей было не так страшно.

— Ну, конечно, теперь ей не страшно, теперь ей жутко страшно от тех мыслей, на которые ты навел этих уродов. Да к тому же она в небывалом расстройстве. Господи, ну сколько вас можно учить?! Как горох об стену… Ладно, — Андрей заставил себя успокоиться. — Пошли к остальным.

Глава девятая

— Одинцов Дмитрий Яковлевич? — спокойно спросил Валентин у абонента, попутно рассматривая маленькую фотокарточку, любезно предоставленную Владом. С нее смотрел пожилой мужчина с внешностью, мало чем отличающейся от стандартного лица типичного чиновника высокого ранга, разве что обрюзглости в нем было поменьше, да взгляд был не таким пустым.