Государственный киллер

Билич что-то глухо пробормотал, его и без того красное от выпитой водки лицо стало багровым.

– Это тот самый милый препарат, «нафталин», как называли его у нас в ГРУ, который ты впрыснул бедной Камилле.

Никита замычал и затряс головой, словно не в силах сорвать с губ печать налипшего на них тягучего властного ужаса. Человек, который любил время от времени напоминать друзьям и миру о своем бесстрашном цинизме, по-настоящему испугался человека с ровной белозубой улыбкой, шальным блеском в прищуренных глазах и с мутной жутью в маленьком шприце, зажатом в гибких пальцах.

– Говори по собственной инициативе, не то через несколько минут ты будешь трогательно выкладывать мне, что, когда ты взорвал свою первую школу на практической работе по химии, ты осознал свое призвание. Или что-то наподобие.

– Ты был в лаборатории? – выдавил Никитич.

– Вот именно. Иван Ильич был так любезен, что показал мне ее дверь, а я открыл ее минут за пять… хотя замок там, надо отметить, неплохой системы, если бы не повезло, мог бы провозиться все десять. Мы захватили этот шприц и на ходу произвели оперативную съемку. Интересные кадры.

– Ах ты гнида! – пробормотал рыжий химик. – Ну хорошо… я проиграл.

– Включай камеру, Иван, – махнул рукой Свиридов.

…Билич говорил четко, выдержанно и исключительно по фактам. Вид шприца в руке Свиридова заставлял его выкладывать все новые и новые сведения. Он сообщил ряд примечательных цифр по синтезу наркотиков и каналам их распространения. Он подробно рассказал, как готовилось убийство Кострова. Он упомянул, что от стимуляторов, которые использовали при съемках сначала особо горячих, а потом фактически всех сцен, умерло уже около полутора десятков человек. Не забыл и об участницах конкурсов красоты и моделях из агентств, которым вводились на время блокирующие волю и память наркотики, и у тех создавалось впечатление, что они просто видели дурной сон.

А у Влада и Фокина создавалось другое впечатление – что этот человек, долгое время державший в себе страшную правду о деятельности фирмы «Калипсо» и «SIN Russian Exotic Studio» и так препятствующий ее разоблачению, теперь настойчиво избавлялся от нее до конца, как хирург до конца очищает гнойный нарыв у больного.

Оператор Вороненков, судя по его ошеломленному виду, не знал и половины этих чудовищных фактов.

Никитич завершил свой рассказ и откинулся на спинку дивана. Спросил:

– Можно водки?

Афанасий с застывшим в гримасе отвращения лицом налил ему полстакана, и тот залпом проглотил вожделенную порцию. Утерев губы краем ладони, негромко проговорил:

– Одного не пойму… как вы нашли именно это окно именно в самый подходящий момент?

– Я спросил у Инны Костровой, где нужно искать Билича, и она сказала примерные координаты, – отвечал Влад. – Остальное было делом техники, причем альпинистской, и везения. Кто знал, что ты откроешь окно?

Он посмотрел на Фокина, махнул Ивану, чтобы тот выключал камеру, и только потом произнес, отрешенно глядя сквозь мутное вещество в шприце на свет лампы:

– А теперь держи-ка его покрепче, Афоня.

В глазах у Билича заметался отчаянный, не находящий себе выхода и оттого вдвойне мучительный беззвучный крик…

– Откуда же их столько берется, дармоедов? – проворчал Маметкул, окидывая взглядом длинные ряды столов, за которыми ели, пили и смеялись примерно сто человек, большей частью женщины.

– Сам нанимал, – ответил Никольский, – и нечего теперь сетовать. Тут еще недобор… кое-кто откинул копыта за последние два дня, некоторые твои громилы кукуют на постельном режиме после теплой встречи с господами Фокиным и Свиридовым. Кстати, почему тут нет Фокина?

– А что, нужно? Парни говорили, он тут буянил, одному башку разбил, ну, они его и уделали влегкую, так что сейчас этому попу Балде не до банкетов.

Никольский досадливо отмахнулся, а потом сделал большой глоток вина и произнес:

– Интересно, где сейчас второй… которого Фокин зовет Владом?

– Сидит где-нибудь в Ульяновске и трясется, чтобы не поймали. Или же умотал в темпе за пределы области… Кому охота просиживать штаны на допросе?

– А что, если он приедет сюда? – вдруг спросил Сергей Иванович. – Вот возьмет и приедет… ты же сам допускал такое развитие событий.

– Ну что ж, – равнодушно пожал плечами Маметкул, – пусть приезжает. Встретим как дорогого гостя. Пусть и Григорьева с собой захватит, чтобы сразу, как говорится, торжественно передать в руки правосудия.