Кимоно для боя

– Хорошо, – Галустов сделал вид, что согласен с доводами Танина, – я вас прекрасно понял, но вот начальству все, что вы сказали, боюсь, объяснить не смогу. Сейчас мы с вами проедем в отдел, и вы там изложите свою концепцию майору Денисову.

Решив, что дело сделано, лейтенант с поспешностью закрыл папку, которую он во время разговора для чего-то открывал (для большей убедительности, наверное), поднялся со стула и направился к выходу.

– Собирайтесь, господин Танин, – он взялся за ручку двери, – я подожду вас в машине.

– Видите ли, Лев Емельянович, – с наигранным сожалением произнес Китаец, зная, что никаких оснований для приглашения его в отдел Галустов не имеет. Он демонстративно посмотрел на часы. – Меня ждет клиент, с которым мы заранее договорились о встрече, так что поехать с вами прямо сейчас я никак не могу. Но позже я обязательно постараюсь найти время, чтобы заехать к вам. В Октябрьском я, кажется, ни разу не был.

– Я буду сопровождать вас, а потом мы вместе отправимся в отдел, – сделал последнюю попытку Галустов, в глубине души понимая, что он проиграл.

– Нет, ну что вы! – Китаец улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Клиенты сейчас такие нервные пошли: чуть что, сразу разрывают контракт и требуют вернуть деньги. Вы ведь не хотите, чтобы у меня были проблемы?

– У вас не будет никаких проблем, – выдал напоследок лейтенант, – если вы не будете чинить препятствия следствию путем сокрытия важных, имеющихся в вашем распоряжении фактов.

«Ну ты, милый, и загнул! – едва сдержал смех Китаец. – Это ж надо, так все изложить и ни разу не запнуться!»

– Да какие там факты, – махнул он рукой. – Уверяю вас, лейтенант, мне не известно ничего такого, чего бы вы не могли узнать сами.

– Значит, вы все-таки признаете, – провел ладонью ото лба к затылку лейтенант, – что у вас имеются факты по делу о смерти гражданки Петрушенко?

– Я этого и не отрицал.

– Тогда предоставьте их в распоряжение следствия, – резанул Галустов.

– Если вы поясните, какие именно вам нужны факты, – беззлобно посмеиваясь внутри над лейтенантом, произнес Китаец, – то я, возможно, вам их предоставлю.

Галустов продолжал стоять возле двери, пытаясь испепелить Китайца взглядом. Когда он понял, что в его взгляде нет даже искры, которая могла бы поджечь клочок ваты, он ретировался. Но последнее слово он все же решил оставить за собой.

– Я пришлю вам повестку, – угрожающе произнес он, – посмотрим, как вы заговорите тогда.

– Я обязательно приду, – кивнул Китаец. – Вместе с Бухманом.

* * *

Танин откинулся на спинку кресла. Общение с представителями органов правопорядка всегда наводило на него тоску. Он ничего не чувствовал сейчас, кроме раздражения и усталости. И подобно тому, как Танин был убежден, что в проституцию идут женщины с определенным душевным складом, точно так же он полагал, что в милицию идут по призванию. То есть руководствуясь некоторыми психологическими и жизненными мотивами, среди которых комплекс неполноценности занимает немаловажное место. Следствием этого досадного комплекса является не столько забота об установлении справедливости и порядка, сколько желание продемонстрировать «внештатным» гражданам, что именно твое, ментовское, мнение и есть справедливость и истина в последней инстанции.

Китаец вдосталь насмотрелся на грубо сколоченные черепа, на словно тремя торопливыми ударами топора вырубленные лица, на неприкрытую зависть, агрессию и тупость. Подозрительные взгляды, глупое высокомерие, непонятно откуда берущееся чувство собственного превосходства, суровый деловой тон и то легкое смущение и неловкость у младшего состава, возникающие в случаях, когда такой маститый и иронично-эскпансивный юрист, как Бухман, неопровержимо и виртуозно доказывает, что к нему, Танину, у милиции не может быть никаких сколько-нибудь обоснованных претензий, – все это порой представлялось Китайцу игрой марионеток, не догадывающихся о том, что их водят за невидимые нити.

– К тебе пришли, – открыв дверь кабинета, объявила Лиза с порога.

При этих словах Танин автоматически положил руку на «ПМ». Тот покоился в кобуре, и от этого на Танина повеяло покоем.

– Ты что, вывесила объявление, что у нас сегодня приемный день с утра? – усмехнулся он.

– Ничего я не вешала, – с серьезным видом произнесла она.

Лиза хотела было войти в кабинет, чтобы обсудить с шефом линию поведения с новым визитером, но была буквально сметена бесцеремонным напором, с которым в кабинет ворвалась немолодая худощавая шатенка. Ее эскорт составляли два широкоплечих молодца. У одного были светлые, цвета спелой соломы, немного всклокоченные волосы, мужественное, со шрамом вдоль правой щеки лицо и убийственно-спокойный взгляд. Одет он был щегольски – в длинное пальто, темные классические брюки и модные замшевые туфли на толстой подошве.