Страшное гадание

Вот именно – кто она такая? Уничтожен единственный свидетель их брака с Десмондом, и неважно, что в каком-то там судовом журнале наверняка сохранилась соответствующая запись, что бы ни говорила теперь Марина, какие бы права на Десмонда (на Маккол-кастл!) ни предъявляла, все это будет пустым звуком. Ей еще труднее будет доказать эти свои права, чем двухлетнему Алану, истинному лорду Макколу: поди найди тот судовой журнальчик! Зачем, на какую погибель явился в замок Вильямс? Неужто лишь затем, чтобы узнать, как там поживают эти сумасшедшие супруги, лорд и леди Маккол? Узнал – и заплатил за это жизнью.

Теперь Десмонд и Джессика обезопасили себя со всех сторон. Кроме одной… Им и в голову не может прийти, что Марине совершенно наплевать на Маккол-кастл со всеми его обитателями и обуревающими их страстями. А если ее сердце рвется от любви на части, то об этом никто не должен знать, кроме нее самой. И она победит эту боль, потому что невозможно ведь любить недостойного человека! Или… возможно?.. Ну, это ей еще предстоит узнать. На это у нее будет целая жизнь – если она останется жива. Вдруг Десмонд все-таки решит обезопасить себя от этих ее возможных (невозможных, но ему-то сие неведомо!) притязаний на Маккол-кастл? Вдруг решит и ее заставить замолчать – так же, как он заставил замолчать Вильямса?

Марина слабо улыбнулась: сейчас собственная жизнь представлялась ей чем-то столь незначительным и обременительным, что она, кажется, и пальцем не пошевелит, распахнись вдруг дверь и появись ее неведомый убийца, подосланный Десмондом. Но… но оставалось еще несделанным то, о чем они говорили ночью с Урсулой. Одна из них мертва, но другая жива, или пока жива. И должна, должна сделать то, что обещала, ибо обещание, данное умирающему (ведь Урсула погибла!), равнозначно священной клятве и неразрушимо… как неразрушимы узы, налагаемые господом на мужчину и женщину при венчании.

Марина закрыла глаза и печально покачала головой. Да, вот в чем беда, вот горе-то в чем! Они с Десмондом повенчаны. Господь слил их воедино, и, если Десмонд предался дьяволу и отрекся от жены своей, то она не отречется ни от господа, ни от своего супруга. Она спасет его душу – или погибнет. А для этого надо прежде всего уйти, убраться, улететь, уползти отсюда… ну, что-то сделать, хоть сквозь стену просочиться, только бы исчезнуть!

Марина обвела комнату пламенным взором, словно надеясь поджечь ее и огнем добыть себе свободу… и в первое мгновение даже не удивилась, когда боковая стенка шкафа вдруг дрогнула, а потом и весь шкаф медленно отъехал от стены, открывая узкую щель. Не тотчас она поняла, что не сила воли и любви ее разверзла стену, а сделал это кто-то другой: в щель просунулась рука, потом плечо, голова…

Марина не стала ждать, пока этот убийца, которого все-таки послали к ней Джессика и Десмонд, пролезет в узковатую для него щель и набросится на свою жертву, сидящую с вытаращенными глазами и разинутым ртом. Она схватила тяжелый бронзовый подсвечник, стоявший на ночном столике, и без малейших колебаний обрушила его на лысую голову.

Человек упал, даже не пикнув. Марина с усилием втащила в комнату его тяжелое тело – и облилась холодным потом: а вдруг из щели выскочит его более худощавый и проворный помощник?! Но за стеной было по-прежнему темно и тихо. Марина перевела дух и позволила себе наконец-то взглянуть на человека, который пришел прикончить ее, но которого, очень может быть, прикончила она сама. Нет, вроде бы дышит… жив. Ну, слава богу, не взяла греха на душу!

Она перевернула тяжелое тело – и обомлела. Это был Сименс.

Исчезновение Флоры

Все, на что была сейчас способна ее взбудораженная головушка, это подсказать взять с собой свечу, дабы не блуждать ощупью в паучьей сети тайных ходов, опутавших замок. Она пролезла за шкаф и осторожно двинулась вперед.

Сименс, подумать только!.. Значит, Десмонд только делал вид, что гневается на верного слугу, а сам приберегал его для тайных дел? Или Сименс так желал воротить расположение своего господина, что ради этого пошел и на душегубство? Ну, ему не впервой: Агнесс, да и прежние его жертвы тому доказательство. А вот интересно, хворь, разбившая Сименса, прошла? Или Десмонд так дешево ценил Марину, что послал к ней полуживого старика, уверенный, что ее можно взять голыми руками?

Марина мстительно усмехнулась. Ей давно хотелось разделаться с Сименсом, еще со времени гибели Агнесс, да бог все воли не давал. А теперь эка удачно все сошлось! Прямо одно к одному!