Страсть сквозь время

Глава 10 Лошадка для домового

Однако разбудили ее отнюдь не поцелуи Алексея. Да и утро было уже в полном разгаре.

Лидия проснулась от истошного девичьего вопля, раздавшегося над самым ухом. С усилием открыла глаза.

Горничная девка Нюшка, низенькая толстушка с веснушчатым круглым личиком, стояла рядом и орала, широко разевая розовый рот с набором превосходных, поистине жемчужных зубов.

– Тише ты! – хриплым со сна голосом прикрикнула Лидия (прежние деликатные манеры слетали с нее, как осенний лист, одна за другой, ибо бытие определяет сознание). – Чего орешь, как будто тебя черти щекочут?!

– Ой нет, барышня, – отозвалась Нюшка с прежним очумелым выражением, правда, тонов на пять потише. – Это не меня черти щекочут. Это вас они, с позволения сказать, заездили!

– Да ты в уме?! – возмущенно подскочила Лидия – и тут же снова ткнулась в подушку, так закружилась голова. – Ты что чушь-то несешь? – пробормотала она чуть слышно, ощутив невероятную слабость во всем теле.

– Ах, не чушь, барышня, – жарко возразила Нюшка. – Вы на рубаху свою поглядите! Она ж у вас вся мокрым-мокрехонька!

Лидия бестолкова ощупала себя руками. И в самом деле! Рубашка на ней мокрая! Мелькнувшее было унизительное предположение мигом исчезло, потому что не только подол, но и верх рубахи, и даже рукава промокли.

Да что рукава! Волосы у Лидии тоже влажные!

Что за нелепость? Что приключилось?!

Видимо, она невольно задала вопрос вслух, потому что Нюшка с авторитетным видом промолвила:

– А вот и никакая не нелепость, барышня Лидия Артемьевна. Просто-напросто домовой вас к себе в лошадки взял и всю ночь на вас ездил.

– Как ездил? – в ужасе выкрикнула Лидия. – Куда?!

– Ну, сие не ведомо никому, – пожала плечами Нюшка. – Даже и вы сего знать не можете, потому что сила нечистая обыкновенно отнимает память у тех, кого своими лошадками избирает. Покажите-ка пятки ваши.

С этими словами она сдернула с Лидии одеяло и внимательно уставилась на ее ноги.

– Ага, пятки у вас чистые, знать, нынче вы по воздуху летали на какой-нибудь бесовский шабаш.

– Нюшка, – с досадой бросила Лидия, снова забираясь под одеяло, потому что в комнате было по-утреннему зябко, – ну что ты несешь, скажи на милость?! Стыдно в такую чепуху верить, да еще и трепаться об этом.

– Чего ж тут стыдного? – обиделась Нюшка. – У нас все знают, что коли в поту просыпаешься поутру, значит, всю ночь на себе домового по сборищам нечистым возил.

– Никого и никуда я не возила! – окончательно рассердилась Лидия. – Подай мне умыться, да смотри – станешь в людской языком чесать о том, что видела, я тебе… я тебя…

Она забекала и замекала, потому что совершенно не знала, чем припугнуть Нюшку. Нет, ну в самом деле, как Лидия могла ее наказать? Ни в смерти девкиной, ни, по-здешнему выражаясь, в животе она не была властна. Оставалось надеяться только на гипотетический страх, который все господа внушали слугам.

И ударило мыслью: а почему она все же мокрая? Неужто пропотела до такой степени после медового взвару?

Это было хоть слабое, хоть шаткое, но все же объяснение, и Лидия ухватилась за него, как утопающий за соломинку.

Нюшка, разумеется, побожилась, что никому и полусловом не обмолвится о случившемся, однако слухи в этом доме, видимо, просачивались сквозь стены, потому что, когда Лидия спустилась в столовую, уже всем было известно о ее ужасных ночных приключениях. Горничные девки жались в дверях, не решаясь к ней подступиться, – Фоминичне пришлось самой подавать ей кашу, чтобы Настена, у которой руки от страха тряслись, не уронила тарелку на пол. Впрочем, и Фоминична старалась держаться от Лидии подальше – сунула тарелку на самый край стола да и отошла как можно скорей.

У Ирины было испуганное лицо, а Алексей имел откровенно надутый вид.

«Может быть, он ко мне ночью приходил? – подумала Лидия. – Приходил, а я спала как убитая… Ну что ж, надо было будить получше, только и всего».

Ей стало смешно.

«Финист Ясный Сокол – только наоборот! Ну неужели Алексей не мог воспользоваться моей девичьей слабостью и беспомощностью и получить-таки свое? А вдруг… – Тут в голову пришла такая дурацкая мысль, что Лидия даже растерялась: – А вдруг он приходил, а меня в постели не было? Вдруг я в самом деле куда-то там домового возила?!»

Нет, это уже ни в какие ворота не лезло! Здешнее бытие определяло ее сознание не лучшим, далеко не лучшим образом, и Лидия принялась повторять себе, словно чудодейную мантру, что домовые, лешие, водяные et cetera et cetera суть порождения суеверного, одурманенного предрассудками сознания, а ей, представительнице XXI века, должно быть стыдно… и все такое.