– Вылезай и жди. Да не ходи никуда, а то заблудишься – не отыщемся потом. Жди, приду скоро!
Лидия выползла из подземелья наружу, присела на траву. Холод мигом начал пробирать до костей, но куда сильнее донимал сон, и она с наслаждением покорилась ему. Неведомо ведь, сколько придется ждать Фоминичну, а она не спала аж две ночи!
Сон был – как такое же подземелье, из которого она только что вылезла. Только ни единой звезды в него не заглянуло, ни единого проблеска света не блеснуло. И сначала Лидия думала, ей снится, что ее кто-то тихонько подтолкнул в бок:
– Проснитесь, барышня!
Она так и вскинулась от звука знакомого голоса:
– Кеша?!
– Он самый. – Его тощая, высокая фигура виднелась на фоне неба. – Давайте-ка я вас в седло подсажу.
– Я подушку принесла, – раздался голос Фоминичны. – Помягче чтоб…
– Да какая подушка, ты что, – усмехнулась Лидия, устраиваясь в седле. – С подушки я точно свалюсь!
Лошадь нервно перебирала копытами.
– Ишь, игривая какая! – погладила ее Лидия – да так и ахнула: – Откуда она? Наши же лошади… – Она сразу заметила обмолвку и немедленно ее исправила: – Ваши же лошади в болоте спрятаны, далеко. Неужели успели привести?!
– У француза взяли, – ухмыльнулся Кеша, который тоже сидел верхом на тонконогом мерине. – Ничего, нам, главное, до утра обернуться. Поскачем лесными тропами, ими до Москвы всего десять верст. Верхом это – пустяк!
Лидия прикинула. Человек в час проходит пять километров. То есть это пешком два часа туда и два обратно. А на лошади-то несравнимо быстрей!
– А лошади потные будут, – сокрушенно сказала она. – Французы могут догадаться, что их кто-то ночью брал.
– Это уж ты Фоминичне поручи, – хмыкнул Кеша. – Она им про домового расскажет. Мол, он на их лошадях ночью путешествовал. А может, и леший…
Нянька только зубами скрипнула, но ни слова не вымолвила.
– Ну ладно, Фоминична, – сказала Лидия. – Прощай. Не держи на меня зла, и я на тебя держать не стану. Ирине скажи… Скажи, век ее помнить буду. А…
Она осеклась.
– А Алексею Васильевичу велишь что-нибудь передать? – спросила Фоминична.
– Да что ему передавать, – тихо проговорила Лидия. – Ничего не передавай.
– Ты это… – Фоминична запнулась. – Ты навечно уходишь? Или еще воротиться намерена?
Хороший вопрос… Еще кабы ответ знать, совсем хорошо было бы!
– Думаю, что не вернусь, – ответила Лидия.
– Вот и слава богу, – облегченно вздохнула Фоминична. – Не возвращайся!
Глава 22 Пистолет Флоранс
Прежде чем выйти на большую дорогу около заставы, Лидия долго сидела в кустах, наблюдая. Рассвет уже занимался, и она потихоньку молилась, чтобы Кеша успел добраться до Затеряева затемно. Вообще-то должен был успеть. Они ведь расстались не меньше часу назад (расстались, как брат с сестрой, – обменявшись прощальным, безысходным поцелуем и сдавленным: «Храни вас Бог, барышня!» – «И тебя храни Бог всегда!»). Кеша, наверное, думает, что Лидия уже в Москве, а она все еще сидит в этих кустах, продрогшая, замлевшая от неподвижности, и никак не может решиться выйти на дорогу. С каждым мгновением становилось все светлей, и решимости у нее оставалось все меньше. Может быть, где-то и можно было найти тропу в обход застав, но, сколько хватало глаз, везде стояли, ограждая путь в город, то телеги со спящими на них солдатами, то громоздились, в беспорядке нагороженные, какие-то заборы не заборы, баррикады не баррикады, то завалы из бревен, то некие подобия противотанковых ежей, какими их видела Лидия в фильмах о другой Отечественной войне – Великой Отечественной 1941–1945 годов! Сама же дорога была плотно перекрыта пешими и конными французами, которые ко всякому штатскому человеку, будь то мужчина или женщина, бросались целой толпой, не оставляя тому ни малейшего шанса через эту толпу прорваться. Мужик ли появился с возом капусты, женщина ли с котомкой за спиной – обоих ободрали начисто, пустив возчика пешим, а женщину еще и раздев донага. Ладно хоть никто не принялся насиловать ее прямо тут же, при дороге: может быть, оттого, что она была совсем стара, худа, измождена да еще и кривобока, а может, оттого, что на возах к услугам солдат были какие-то девки попривлекательней, помоложе: во всяком случае, до слуха Лидии оттуда доносились развеселые пьяные крики и визгливый хохот. Так что соваться наудачу не было никакого желания – уйдешь, может, и не поруганная, но голая, радости маловато в сентябрьскую стынь!