Письмо королевы

На одной станции за Дерптом сказали, он проехал часом раньше. Я не стал отдыхать ни часу и велел кучеру погонять. По пути встретили мы кибитку, возвращающуюся на станцию.

– Вот те на! – сказал мой кучер. – Михайла возвращается! А ведь это он увез того господина, о котором вы спрашивали!

Я не знал, то ли высунуться из кибитки, то ли спрятаться получше. Конечно, был расчет на то, что Виллуан не знает меня, а все же лезть ему на глаза не больно хотелось. Я только хотел сказать своему кучеру, чтобы ехал не останавливаясь, ни о чем Михайлу не спрашивая, как тот заорал:

– Бывай здоров! Чего ворочаешься? Забыл чего?

Михайла являл собой вид весьма унылый. Понуро повернулся и печально возвестил:

– Да седок мой меня покинул. Велел возвращаться. И на чай ни полушки к прогонным не прибавил.

– Неужто решил дальше пешком идти? – высказал кучер вопрос, который так и вспыхнул в моей голове.

– Пешком, как же! – обиженно буркнул Михайла. – Кибитка его ждала вон там, за поворотом.

– Кибитка?! – Тут я не выдержал и, откинув полог, высунулся. – Что за кибитка?!

– Да самая обыкновенная, только маленькая и черная. Конь черный и кучер такой же.

– Да ведь и господин тоже черен, что ворон, – хмыкнул мой кучер.

– Или что черт… – пробормотал я, чувствуя, как губы мои холодеют, и понимая, что, кажется, упустил того, за кем гнался с самого Петербурга…

Наши дни

Алёна полила цветы, распаковала вещи (уборку квартиры оставила на завтра, поздно гудеть пылесосом, соседей будить жалко) и перед тем, как выставить чемодан на застекленный балкон, выполнявший также роль кладовочки, достала из бокового кармана «Голос Москвы». Конечно, голова болела, однако в смысле душевного равновесия алкогольная смесь подействовала благотворно: читать антидетективные инсинуации вообще не было никакого желания.

«Хорошо, что мне эту газетку просто подарили, не пришлось снова на нее деньги тратить», – подумала Алёна, мельком глянув на первую страницу и с мстительной ухмылкой запихивая скомканный «Голос Москвы» в пакет с мусором.

Она пошла в ванную и встала под душ, и вдруг ей показалось, что в газете было что-то не так. То ли тактильное, то ли зрительное ощущение некоего несоответствия возникло – и не давало покоя.

Надо сказать, что чрезмерно развитое любопытство иногда вынуждало нашу героиню совершать самые неожиданные поступки. Вот и сейчас оно просто-таки вытолкало ее из-под душа. Кое-как вытерев волосы, Алёна завернулась в белый купальный халат (образ Дракончега, который частенько дефилировал из спальни в ванную в этом халате, коротковатом для него, высоченного, мелькнул в сознании и заставил ее вздохнуть и улыбнуться) и пошла на кухню, где выудила из мусора, в основном бумажно-оберточного, а не пищевого, «Голос Москвы» и развернула на столе. Посмотрела на первую страницу – и не поверила глазам. Та страница – и в то же время не та. Вот знакомые заголовки: «УДАЛОСЬ ПРЕДОТВРАТИТЬ НОВЫЙ ТЕРАКТ НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ», «ДЕПУТАТ ГОСДУМЫ ЛИШИЛСЯ СТАТУСА НЕПРИКАСАЕМОГО», «ПЕВЕЦ МАТВЕЙ ОКАЗАЛСЯ МУЖЧИНОЙ»… А это что-то новое: «АКТЕРА БЛАГОВИДОВА РВУТ НА ЧАСТИ ПОБОЧНЫЕ ДЕТИ!» Или Алёна просто не заметила там, в Париже, этого заголовка? Зато там она заметила другой: «ШУМИЛОВЫ В АУТЕ, ТЕПЕРЬ ОЧЕРЕДЬ ЗА КАНАВОЙ!» А сейчас этого заголовка не было…

Она переворошила страницы. Все как в том, парижском номере. Вот и статейка метрессы… а про Шумиловых ни слова!

Да нет, этого не может быть. Получается, кто-то зачем-то набрал на компьютере текст «ШУМИЛОВЫ В АУТЕ, ТЕПЕРЬ ОЧЕРЕДЬ ЗА КАНАВОЙ!», сверстав его так, чтобы ничем не отличался по стилю от обычных газетных заголовков, и наклеил поверх «АКТЕРА БЛАГОВИДОВА РВУТ НА ЧАСТИ ПОБОЧНЫЕ ДЕТИ!» Алёна вспомнила ощущение, что газета, когда она ее раздраженно скомкала там, на Мадлен, показалась ей какой-то тяжелой, некоторые страницы слиплись… Похоже, они именно что склеились!

Итак, новый текст был наклеен и газета выставлена в киоске – ради чего? Ради того, чтобы известие о ликвидации Шумиловых дошло до какого-то неведомого человека.

Алёна прикинула время. Предположим, если сообщение действительно имело отношение к убийству Ольги и Виктора, то человек, наклеивший текст, узнал об их смерти немедленно, ведь меньше часа времени прошло между тем, как швейцар Алексис отправил Алёну не по той дороге, – и тем, как она увидела на бульваре Мадлен «Голос Москвы». Ничего себе, оперативно! А может, все было сделано заранее? Убийство, наверное, произошло не спонтанно, оно было спланировано, и информация о нем была наготове.