Письмо королевы

Когда воображение у детективщиц расходится, унять их невозможно, даже пытаться не стоит! Спустя две минуты после того, как герцог Бекингем, он же – граф Альберт, скрылся за дверью артистического подъезд, Алёна последовала за ним.

Весьма презентабельная немолодая вахтерша, уютно устроившаяся в доисторически-облупленном кожаном кресле и читавшая «Историю театрального костюма», подняла на Алёну глаза, расплывающиеся за толстенными стеклами очков, и спросила интеллигентным голосом:

– Добрый день. Вы кого-то ищете?

– Да, – сказала Алёна. – То есть нет. То есть… Извините, вот этот человек, который сейчас вошел, ну, такой, в эспаньолке и шароварчиках, это, случайно, не Петр Фоссе?

– А вам зачем? – Глаза за стеклами очков сузились, а в голосе зазвучали нотки подозрительности.

Алёна, которая никогда за словом в карман не лезла, не полезла и теперь. Не моргнув глазом, она соврала, что хотела бы взять автограф у знаменитого балетного танцора, который танцует партию графа Альберта в балете «Жизель».

Вахтерша громко фыркнула, хотя это совершенно не шло к ее презентабельной внешности:

– Да боже мой, вот уж нашли знаменитость! Фоссе вообще неизвестно кто! Его в наш театр по протекции взяли, сразу такую роль дали!

– Извините, а он, случайно, не был в Париже совсем недавно?

– Где?! – Вахтерша чуть не уронила очки. – В Париже?! О господи… В Париже! Да он сплошная провинция, просто насквозь, по каким-то театришкам разным шатался раньше. А между тем учился в Петербурге! То есть задатки есть, но… Там он не ужился, тут не ужился – у нас тоже не уживется, с его претензиями, это точно! Сразу хочет и Зигфрида в «Лебедином озере» танцевать, и Эскамильо в «Кармен-сюите», а сам… да сам просто ничтожный человек и самый настоящий балерун, а не артист балета! Просто не пойму, почему ему все роли дают. Наш худрук вообще мужчина железный, а тут… Ничего понять не можем! Вы знаете, у нас такие замечательные актеры исполняли партию Альберта, вот увидите, в фойе выставка фотографий, посвященная пятидесятилетию первой постановки! Какие танцоры, какие все красавцы, а этот – смотреть не на что, к тому же у него ноги короткие и ляжки слишком толстые.

Алёна вспомнила ходячий портрет лорда Бекингема. Ничего себе, смотреть не на что! И ноги вроде какие надо…

– А по-моему, он весьма эффектен, – сказала она запальчиво. – И внешность, и одежда, и автомобиль…

Вахтерша расхохоталась:

– Это вы о том господине, который сюда вошел? Ну это же не Фоссе! Это наш спонсор, муж Васечки, то есть Василины Васильевой, ну, которая партию Жизели танцует! Дай ему Бог здоровья, благодаря ему и занавес новый пошили, и декорации сменили, и костюмы, и вообще ремонт смогли сделать в театре…

– Э-э… Вера Ивановна! – ворвался в коридорчик невысокий бледный мужчина в заношенной дубленке нараспашку. – Что опять за…

– Я не Вера Ивановна, а Ольга Сергеевна, – с достоинством перебила вахтерша. – Что вам угодно, господин Фоссе?

При этих словах она бросила мгновенный взгляд в сторону Алёны: мол, ну как, правду я говорила?

Да уж… Правду. Ноу комментс, как говорится. Чччччерт, а стоит ли вообще идти на балет, где танцует такой граф Альберт?!

– Мне угодно знать, куда девалось мое кашне, которое я вчера забыл в гримерной! – скандальным голосом вскричал «граф Альберт». – Мне угодно знать, кто вчера убирался в моей гримерной и прикарманил его!

– Господин Фоссе! – величаво поднялась из кресла вахтерша. – Почему бы вам получше не поискать несчастное кашне в своих вещах? До вашего появления у нас никогда и ничего не пропадало в театре! Вы вечно всех обвиняете, а потом оказывается, что просто-напросто забыли эту вещь где-то в другом месте. У вас просто мания преследования какая-то.

– Что? – страшным голосом проговорил Фоссе. – Что вы сказали?! Вы слышали? – обернулся он к Алёне. – Вы будете свидетельницей! Она сказала, что у меня паранойя!

– Ничего подобного она не говорила, – усмехнулась Алёна. – А что касается паранойи… если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят!

Неведомо, почему и зачем она ввернула эту расхожую фразу. Наверное, для того, чтобы Фоссе оцепенел от изумления.

И он оцепенел-таки.

– Ну вот видите теперь? – плачущим голосом воскликнула вахтерша. – А вы еще хотели у него автограф взять!

Невыразительная физиономия Фоссе преобразилась столь мгновенно, что Алёне стало смешно – и в то же время жалко его. Отказаться от автографа было теперь невозможно. Она достала блокнот.