Фигурки страсти

Давным-давно, еще в ту пору, когда одну шестую часть мировой суши занимало государство Советский Союз, Лена Володина – так изначально звали писательницу – смотрела какой-то польский фильм, жутко смелый по тем временам. Смелость, в частности, выражалась в том, что главный его герой появлялся перед камерой в плавках, плотно обтягивающих все его немалое мужское достояние, и демонстрировал гостьям свою квартиру, стены в которой были оклеены фотографиями мужчин, с женами коих сей молодчик наставлял им рога. И все фотографии были украшены нарисованными рогами! Так что сейчас, при взгляде на охотничьи трофеи семейства Талле, Алёна Дмитриева, дама довольно циничная, вспомнила тот фильм и нашла некоторую аналогию с украшениями графского вестибюля. Но, надо сказать, их сиятельства явно перещеголяли польского донжуана: у того в активе имелось около тридцати рогоносцев, а тут Алёна насчитала восемьдесят три пары рогов. С другой стороны, пан старался сам-один, а графы – поколениями!

Против ожидания, натюрморты в малом салоне оказались не очень противными. Не так много охотничьих трофеев, никаких тебе Аелстов, зато парочка подлинных – надо думать, графы Талле не потерпели бы в своем историческом великолепии подделки! – картин Бальтазара ван дер Аста с его пестрыми лилиями, и баснословными розами, и бесстыжими ирисами. Впрочем, наличествовали тут и полотна позднейших времен – вроде бы даже Клод Моне, чудесный, веселый, солнечный. Лучи так и играли в гранях хрустальной вазы, полной цветов, аж глаза слепили!

Гид между тем продолжал рассказывать об уникальных коллекциях картин и предметов искусства, которые были размещены в шато:

– Однако это увлечение началось сравнительно недавно, точнее – в восемнадцатом веке, когда Талле перешел из рук потомков неистового гугенота Франсуа Колиньи, брата знаменитого адмирала Гаспара Колиньи, убитого католиками во время Варфоломеевской ночи, к новым хозяевам. Они отнюдь не придерживались пуританских принципов в убранстве шато. А поскольку один из графов служил консулом Франции в Маньчжурии, Талле обогатился и коллекцией китайского фарфора: сервизами и статуэтками. Часть ее составил подарок императрицы Цыси, сделанный во время его службы в Китае. Некоторые из экспонатов одно время считались бесследно пропавшими, однако впоследствии коллекцию удалось частично восстановить. Впрочем, после скоропостижной смерти графа Эдуара Талле – не нынешнего, а его деда, того самого, который и был консулом, – коллекции не уделялось того внимания, которого она заслуживает. – В голосе гида прозвучало нескрываемое неодобрение. – Самые любопытные экспонаты хранятся в выставочной комнате, а копии вы увидите в туалетной комнате при парадной спальне.

– В туалетной комнате?! – низким голосом, еще более отягощенным ужасным акцентом, удивленно воскликнула высоченная костистая дама с ярко-рыжими волосами, пунцовыми губами, в красном платье. У нее были сплошь веснушчатые лицо, шея и руки, а также, вполне возможно, и ноги, однако их милосердно скрывало длинное платье, вернее, такой индийский, очень красивый балахон, оставляя на виду только острые носы туфель очень даже немаленького размера.

– Это помещение предназначено не для пользования, а только для демонстрации туристам, – пояснил гид. – Оно замечательно тем, что в точности копирует туалетную комнату королевы Марии-Антуанетты, в числе фрейлин которой была одна из графинь Талле.

Алёна при упоминании о королеве встрепенулась.

Не далее как минувшей зимой при самом непосредственном участии нашей героини было обнаружено личное письмо этой самой королевы. Российская сторона пока не собиралась возвращать уникальный документ Французской республике, не то, очень может быть, писательница Дмитриева удостоилась бы даже ордена Почетного легиона за спасение национальной реликвии.

А что? Не так плохо было бы заиметь этот орден! Среди его кавалеров около семидесяти человек, более или менее могущих называться русскими. В их числе, к слову, презираемый Пушкиным, Лермонтовым и иже с ними – не факт, что заслуженно, скорее, вероятно, из творческой зависти к дикой популярности романа «Иван Выжигин», – загадочный человек по имени Фаддей Венедиктович Булгарин: бывший солдат армии Наполеона, тайный агент Третьего отделения корпуса жандармов, один из первых русских писателей-фантастов (Булгарина можно считать изобретателем путешествия во времени, подводных ферм, парашютно-десантных войск, субмарин – задолго до Жюля Верна! – а также самописцев, акваланга и гидрокостюма). Орденом Почетного легиона, среди прочих русских, были награждены и княгиня Вера Оболенская – героиня французского Сопротивления, более известная как Вики Оболенская (к ней писательница Дмитриева питала особый интерес, ну просто как женщина к женщине), и Зиновий Пешков, приемный сын Максима Горького, в честь которого – Максима, а не Зиновия! – был в советские времена назван родной город Алёны Дмитриевой, ныне именуемый жителями попросту Нижний Горький. Между прочим, там есть маленькая площадь Свердлова, а большевик Яков Свердлов (кстати, он такой же, Свердлов, как Алёна Дмитриева – китайский поэт Ли Бо) был младшим братом вышеупомянутого Зиновия. Вот такие сложные семейные связи бытовали в революционно-писательской среде начала минувшего столетия!