Фигурки страсти

Дежурной не было и здесь. Не было также и алого «Ситроена», под который Алёна лазила, чтобы достать заколки.

Она медленно шла по дорожке, ведущей от бассейна к шоссе.

Ну что ж, мало ли куда автомобиль мог уехать… Хотя все это странно, если не сказать больше!

То есть вообще полная каша. Неужели так все связано? Или, наоборот, ничто ни с чем никак не связано?

Посмотрела на часы, подумала. Достала телефон и написала эсэмэску Марине:

«Решила снова съездить в Талле, не ждите меня, доберусь потом до дому сама, целую, Алёна».

И торопливо зашагала к улице, которая вела на автовокзал.

Дама в развевающихся индийских тряпках снова начала зазывно улыбаться, позванивая браслетами на пороге своего магазинчика, и наша героиня невольно замедлила шаги…

40-е годы XX века, Россия

Из дневников и писем графа Эдуара Талле

Давно не брался за дневник. Столько всего случилось…

Я вернулся домой. Мы с Шарлотт вернулись домой! Во Францию! Встретились с сыном и уехали в Талле, потому что я ушел со службы. Долго стоял в нашем семейном склепе над гробом отца. Наверное, он знал, как я переменился. Теперь мне хотелось жить только делами моего родного дома. Отец всегда этого хотел, но смысл ведь состоял в том, чтобы того же захотел я.

Все минувшие с тех пор годы были посвящены имению.

Я старался не вспоминать ни Китай, ни Россию. Может быть, и следовало спокойнее думать обо всех наших перипетиях, но мне так трудно сдерживаться при воспоминании о тысяче унижений, которые пришлось пережить в последние дни в Петрограде, когда я, почти не веря в успех, хлопотал об отъезде. И я ведь еще не оставлял тогда надежды найти свою коллекцию!

Само собой, ничего я не нашел и не вернул. Я уж упоминал, что у меня сложилось впечатление, будто просьбу мою не особенно-то стремились выполнить.

А недавно произошло нечто, словно бы эхом долетевшее из тех далеких дней.

И мне вспомнилась одна странная встреча в коридоре Чрезвычайной комиссии, где я ждал разрешения на выезд.

Мимо меня, стоящего в углу около комнаты, где выдавали какие-то очередные бумажки с печатями, прошел высокий, очень высокий человек с длинными волосами, причесанными на пробор, с большими, пожелтелыми от табака усами и большими голубыми глазами. При нем были две женщины. Одна – милая и нежная, с покорным выражением красивого лица и косами, окрученными вокруг головы. В России многие женщины стали носить такие прически после революции. Ведь куаферов больше нет, а заплести косы умеет каждая. Впрочем, иные пошли другим путем – просто остригли волосы. Вторая женщина была именно такая: с короткой стрижкой. Черные волосы забраны гребнем на затылке, но несколько прядей разметались и падали на черные глаза.

Я узнал ее! Потому что уже видел тут. Именно ее провели в кабинет к начальнику, когда я пришел сюда в первый раз. Тогда у нее был полумертвый, запуганный вид, а теперь она шла, смеясь, под руку с высоким, усатым человеком и, судя по всему, чувствовала себя здесь как дома, такая небрежная улыбка сияла на ее красивом, точеном лице.

– Алексей Максимович, может быть, я подожду в коридоре? – робко проговорила женщина с косами.

– Смотрите, Варвара, как бы вас по ошибке не отвели в камеру, – насмешливо проговорила стриженая.

Женщина с косами покачнулась, и высокий человек подхватил ее под руку.

– Какие-то у вас шутки нехорошие, моя дорогая Мура, – проговорил мужчина укоризненно, сильно налегая на букву «о».

У меня во Владивостоке был один из садовников, который говорил именно так. Он рассказывал, что родом с Волги, а там такой выговор. Видимо, высокий человек тоже родом с Волги.

– О, посмотрите! – воскликнула женщина, которую усатый назвал Мурой, и взглянула на меня. – Да ведь я знаю этого госпо… этого э-э… человека. Он французский консул и пытается найти какие-то статуэтки, которые у него украли. Китайский фарфор, что ли. Причем какого-то не вполне приличного содержания. Тут над ним все потешаются.

Она говорила совершенно спокойно, словно меня не было рядом. Видимо, ей не приходило в голову, что я знаю русский язык.

Неловкое положение. Правила приличия требовали признаться, что понимаю их, но я не успел.

Усатый мужчина уставился на меня своими голубыми глазами и вдруг покраснел. На его лице появилась детская виноватая улыбка, он еще крепче схватил своих спутниц под руки, словно искал в них опору или защиту, – и ринулся прочь по коридору.