Белочка во сне и наяву

Гвоздева взяла деньги и стащила с пачки махрушку.

– Если этого мало, скажи, сколько надо, я займу. Видишь, не тоненькой резиночкой пачку перетянула, она может купюру разорвать, взяла детскую, потолще, от нее ассигнации не мнутся.

Я откашлялась.

– Лучше пригласи опытного адвоката.

– Не доверяю я им, – отрезала Елена. – Один раз уже обратилась к законнику, и Настене несправедливый приговор вынесли. Ты моя последняя надежда. Ирка так сказала: «Проси Романову, в ноги ей кланяйся, руки целуй, хороший гонорар предлагай. Если она возьмется, спасет Настю».

Мне захотелось убить Звягину. А Гвоздева тем временем методично считала купюры.

– Одна тысяча, две, три… восемь… пятнадцать… двадцать…

С каждым ее словом мне делалось все гаже и гаже.

– Вот, ровно шестьдесят три, – объявила Лена. Вновь перетянула пачку резинкой и положила около моей чашки. – Расписки не надо.

Мой взгляд упал на потрепанную махрушку, на замусоленные купюры… и я внезапно согласилась:

– Хорошо.

– Господи, ты услышал мои молитвы! – со слезами на глазах воскликнула Гвоздева. – Настеньку освободят.

Я опомнилась.

– Лена, давай с тобой так договоримся. Денег за работу я не возьму, близким знакомым помогаю бесплатно.

– Нет, нет, – возразила Лена, – ты частный детектив, а я клиент.

– Оплаты не надо, – повторила я, – но есть одно условие. Я постараюсь выяснить, кто совершил кражу. А ты спокойно выслушаешь мой отчет. Но если твоя дочь все же замешана в этой некрасивой истории, ты должна принять горькую истину.

Лена улыбнулась.

– Настюшу оклеветали, материнское сердце не обманешь.

– Хорошо, кабы так, – пробурчала я себе под нос, мечтая стукнуть Звягину чем-нибудь тяжелым.

После ухода Гвоздевой я задумалась: как же ей помочь? С чего начать расследование?

Собственно, заняться им возможность есть. Макс улетел в командировку, все заботы о Кисе лежат на плечах Розы Леопольдовны, Егор с классом отправился на майские праздники в Италию. У меня образовалась уйма свободного времени. Что ж, пожалуй, для начала надо сходить в торговый центр, где, по словам Насти, на редкость щедрый и любвеобильный наперсточник подарил ей кольцо.

На первом этаже огромного здания располагались рыночные ряды. Я внимательно осмотрелась, увидела тетушку в белом халате, перед которой на прилавке лежали маленькие пачки макарон, подошла к ней и спросила:

– Почем «спагетти»?

– Двести рублей, – заявила продавщица.

– Ну и цена! – поразилась я. – То-то к вам никто не подходит.

– Хозяин жлоб, – рассердилась женщина. – Ваще от жадности одурел! Сколько разов говорила ему: «Сбавь цену, не проси столько, сейчас килограмм хорошей лапши можно за пятьдесят тугриков купить, а у тебя в пачке сто грамм». Нет, уперся рогом.

– Серая она какая-то, – закапризничала я, – похоже, не из твердых сортов пшеницы. Кто производитель? Италия?

Торговка прищурилась.

– Дерьмалия. Нанял шеф каких-то гастарбайтерш, они машинку вроде мясорубки крутят, потом колбаски нарезают, сушат, а два мужика их в целлофан закатывают. Не бери, еще отравишься.

– Здорово вы свой товар рекламируете, – развеселилась я. – Вам от владельца свечного заводика не влетит?

– Где ты тут свечи видишь? – не оценила мою шутку тетка. – Сегодня последний день кукую. Объявил жадобина с утра, что теперь продавцам за смену меньше платить будет. Ну я и решила: получи, фашист, гранату, уйду от гада. А за сегодняшний день выручки ему не видать. Всем правду про его, прости господи, продукцию расскажу. Хочешь нормальные спагетти? Рули в супермаркет, там Италию возьмешь, а не говно-лапшу.

– Спасибо за совет, – улыбнулась я. – Желаю вам побыстрее найти хорошую работу.

– И тебе денег побольше, – не осталась в долгу тетка.

– Вы каждый день здесь стоите? – поинтересовалась я.

– Целый год тут торчала без выходных и праздников, – пожаловалась продавщица.

– У моей сестры здесь не так давно наперсточник большую сумму выманил, – вздохнула я. – Не знаете, где этот гад стоит? Хочется ему пару ласковых слов сказать.

– Тю! – всплеснула руками торговка. И вдруг заорала: – Саша, Саша, Саша!

– Ну и что тебе надо? – сильно растягивая гласные, спросил, подходя к нам, красивый черноволосый парень, одетый в короткую черную кожаную куртку, обтягивающие джинсы и лаковые узконосые ботинки. – Чего вопишь? Кто обидел?

– Зря Заур тебя смотрящим на первой этаж поставил, – не утихала тетка. – Вот при Димке порядок был железный. А у тебя наперсточники орудуют.