Гнезда Химер

– Что это? – взвыл я.

– Лабысло,^[42] – усмехнулся Вурундшундба. – Страмослябы почему-то считают, что именно так и должно выглядеть солнце. А мы не поленились состряпать для них эту иллюзию. Каждое утро сие чудище вылезает из-за моря, а каждый вечер прячется в болото за Страмодубами, вон в той стороне, – он махнул рукой, указывая куда-то вглубь материка. – Неплохая шутка! Нас она забавляет, а этих олухов делает счастливыми. Иногда в их края забредают заплутавшие путники из земли Нао. Могу тебя заверить, на них это зрелище действует еще похлеще, чем на тебя!

– Что же за люди эти страмослябы, если они греются в лучах такого солнца? – возмутился я.

– Забавные люди, в этом ты сам убедишься. Сейчас я познакомлю тебя с капитаном… Ага, а он уже к нам идет. Легок на помине!

К нам действительно приближался высокий коренастый дядя, лохматый и бородатый, как старый хиппи. Да и одет он был соответственно: в видавшую виды просторную черную рубаху до колен и такие же просторные полосатые штаны. Его обувь и вовсе сбила меня с толку: кажется, это были самые обыкновенные плетеные лапти. По правде сказать, до сих пор я видел лапти только на картинках и не очень верил, что такие штуки могут носить настоящие живые люди.

– Етидрёный хряп!^[43] – жизнерадостно сказал он нам обоим.

– Что он говорит? – робко спросил я у Вурундшунбы.

– А, ерунда, – отмахнулся тот. – Считай, что тебе сказали «доброе утро»…

– Попробую себя в этом убедить… Что, эти ребята говорят на каком-то своем языке?

– Ну да, – невозмутимо согласился мой проводник. – Многие люди говорят на своих языках. Что в этом удивительного?

– Ничего, – вздохнул я. – Но как мы будем общаться?

– Как-нибудь, – отмахнулся он. – Выучишь десяток слов, помашешь руками, скорчишь рожу – делов-то! Тоже мне проблема… И, потом, я не думаю, что у вас найдется много тем для бесед, так что ты ничего не теряешь.

Пожилой «хиппи» в лаптях тем временем подошел поближе и уставился на меня с простодушным любопытством. Обменялся с Вурундшундбой несколькими короткими фразами, из которых я не понял ни слова, кроме словосочетания «Ронхул Маггот», которое уже привык считать своим именем. Правда, пару раз до меня донесся уже знакомый «етидрёный хряп». В конце беседы новый знакомец наградил меня идиотской, но приветливой ухмылкой, обнажившей несколько миллионов крепких зубов, развернулся и потопал к кораблю. Мы отправились следом.

– Забыл представить тебе этого достойного мужа, – с неподражаемой иронией сказал мой проводник. – Капитан «Зуздарги», этого самого корыта, – он брезгливо махнул рукой в сторону парусника. – Его зовут Плюхай Яйцедубович.

– Как-как? – я ушам своим не поверил.

– Как слышал, – отрезал Вурундшундба. – И имей в виду: страмослябы очень дорожат своими отчествами, так что такие вещи лучше заучивать наизусть… Ничего, тебе еще повезло, что мы застали здесь именно Плюхая, а не кого-то другого! Он надежный мужик. Глуп неописуемо, как все страмослябы, но опытный мореход. Команда его слушается, а это на страмослябских кораблях редкость… Во всяком случае, я уверен, что у Плюхая хватит ума добраться до Халндойна. Он проделывал это путешествие не меньше сотни раз и всегда возвращался домой на собственном корабле, да еще и с трофеями.

– Это обнадеживает, – вздохнул я.

Хваленый капитан тем временем споткнулся на ровном месте, упал, приземлившись на все четыре конечности, как кошка, пробурчал «уть химно етёное!» – вскочил на ноги и бодро зашагал дальше.

«Ну да, он еще и пьян небось, с утра пораньше, – мрачно подумал я. – Чего еще ждать от пирата!»

Мое настроение портилось быстро, как вареная колбаса на солнцепеке. Я уже успел свыкнуться со многими неприятными вещами, но новый спутник и его корабль с сердитым солнышком на парусе вызывали у меня стойкую неприязнь и будили самые нехорошие предчувствия. О кошмарном светиле, которое бодро карабкалось на небо, я уже и не говорю!

Когда мы приблизились к кораблю, мне стало совсем нехорошо. Обнаружилось, что мои будущие спутники имеют великое множество дивных особенностей, в силу которых наше грядущее сосуществование на одной палубе представлялось мне совершенно невозможным. Прежде всего, их было чрезвычайно много. Спутанные шевелюры, бороды до пояса и просторные рубахи в таком количестве казались чем-то вроде униформы. Их лица не блистали ни интеллектом, ни обыкновенным добродушием. Да черт бы с ними, с лицами! Эти милые люди пахли так, словно у каждого за пазухой хранились безграничные запасы заплесневевшего сыра. Они скалились до ушей и оживленно переговаривались вполголоса: думаю, их сдерживало присутствие Вурундшундбы. Я снова ничего не разобрал, кроме уже знакомого «етидрёного хряпа» и некоторых новых словечек вроде «ибьтую мэмэ», «утьвлять» и «етидреть» – у меня голова кругом шла от такого вороньего грая!

---

42 Лабысло – в переводе с языка страмослябов – солнце. Впрочем, этим словом они называют только иллюзорное солнце, которое создали для них Вурундшундба, а настоящие небесные светила презирают настолько, что вообще никак не называют.

43 Етидрёный хряп – здесь и далее подавляющее большинство высказываний страмослябских пиратов представляют собой разнообразные вариации на тему нецензурной брани. Читатель может интерпретировать эти словесные конструкции самостоятельно, в соответствии с собственными ассоциациями, воображением, испорченностью и эрудицией.