1  

Алла Полянская. Слишком чужая, слишком своя.

Желтые лучи фар прорезали темноту и разбили ее на мелкие осколки. Сейчас они выйдут из машины, хлопнет дверца, затрещит сухая трава, ломаясь под их яростными шагами. Может, не стоит прятаться? Все равно они меня найдут и... А еще так бешено стучит сердце — они уже слышат. Наверное, будет лучше, если все закончится прямо сейчас. Зачем сопротивляться неизбежному и так изматывать себя? Ведь все может прекратиться прямо сейчас, стоит мне просто... Нет. Нет! Черта с два они меня получат! Вот только немного успокою дыхание. Если затаюсь, они меня не найдут, здесь слишком темно. А после я переплыву эту реку — и все. Хватит с меня.

— Эй, Бенни, она там, стреляй! Да стреляй же, вот она! — Голос такой знакомый. И от этого еще хуже. Нет, ребята, у меня на сегодняшний вечер были другие планы. Как жаль — это мой последний нож. Ты сам этого хотел, Бенни, извини!

— Вы видели — она подрезала Бенни! О господи, да стреляйте же, вы что, ослепли все? — Да я до него даже пальцем не дотронулась, очень надо! Просто мои ножи всегда летят туда, куда я хочу. Но теперь у меня больше нет ножа. А вода такая холодная...

Боже мой, устроить такую пальбу! И этой воде не мешало бы немного потеплеть... Если в меня попадут, я не доплыву. Хорошо еще, что на мне шорты, а не платье или джинсы — я все-таки уступила лету. А оно могло бы уступить мне и подогреть эту проклятую воду в реке. Нужно нырять. Терпеть этого не могу, но парням на берегу патронов не жаль, а это значит, что придется.

Что-то острое и горячее ввинтилось в мое плечо. Умирать в такой холодной воде — черт подери! В грязной, не хлорированной воде...

Что-то отвратительное и темное накрывает меня с головой. Ну, и где, скажите на милость, свет, который должен быть виден в конце туннеля?

1

— ..А я ему говорю: «Не стоит дарить мне такую ерунду, разве что хочешь меня обидеть».

— А он тебе что?

— А он тогда вышел и хлопнул дверью. Скоро неделя как не звонит.

— Сама виновата. Разве такое можно говорить мужчине? Правильно сделал, что ушел. Тебе стоит извиниться. А вообще — твое дело. Значит, не нравился он тебе, если ты так себя повела. Теперь нечего жаловаться.

— Ты права, но...

Дверь закрылась, и разговор затих. Женщины пошли дальше. Что это за комната? Я не знаю. Я лежу на узенькой кровати возле стенки, до половины покрашенной в бледно-голубой цвет. Под потолком на шнуре — лампочка. Может, это тюрьма? Но почему я здесь? Напротив, у окна, такая же кровать. Там лежит женщина. Глаза ее закрыты. Какие-то трубки исчезают в ее теле. Слава богу, у меня таких нет. Игла на сгибе локтя и провода, прикрепляющие датчики, — это мелочи. Если это больница, то очень странная. Но почему я так думаю? Разве я видела какую-то другую? Я не знаю. И не помню, как тут оказалась. И кто я вообще. Разве такое может быть? Я не знаю, кто я такая!

Скрипнула дверь. В комнату зашли две женщины и мужчина. Слава богу, хоть кто-нибудь живой! Чего они на меня так уставились? У меня что, в срочном порядке отрасли рога?

— Кто проводил процедуры? — Это мужчина. Лет тридцать, довольно высокий для того, чтобы ходить, не подпрыгивая и не задирая голову. Симпатичный светловолосый человек в белом халате. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — это врач. Вот и хорошо, хоть что-то я понимаю.

— Медсестра Прохорова, только что сдала смену.

Это женщина. Полновата, но возраст ей уже позволяет.

— И она не заметила, что больная пришла в себя? Почему не сообщила?

— Виталий Петрович, возможно, больная очнулась только что? — предполагает вторая женщина, не столько толстая, сколько обрюзгшая, хотя и моложе той, первой.

— Возможно. Как вы себя чувствуете? — Это вопрос ко мне.

Наконец-то ко мне кто-то обратился. Стоят тут, болтают, будто я... Но почему я не могу ответить? Почему-то... Язык, на котором они говорят. Я понимаю его, но только что я думала на каком-то другом языке. И я растерялась. Я что, сошла с ума? Что здесь происходит, хотела бы я знать?

— Вы понимаете, о чем я спрашиваю?

Я утвердительно киваю головой. Я понимаю, но слова почему-то не хотят слетать с языка. Я хочу сказать это как-то не так. Я по-другому думаю. Или не думаю. Или просто я сплю, и мне все это снится. Или я умерла. Нет. Нет!

— Вы не можете говорить?

Да, парень, я пока не могу говорить, но я могу думать. Только... Я не знаю о чем.

  1  
×
×