Одна минута и вся жизнь

— Строит из себя леди!

— Прекрати. Иногда ты бываешь несносна.

— Но ты можешь что-то предпринять, чтобы найти ее?

— Нет. Послушай, она поступила так, как посчитала нужным. Это ее право. Она звонит, значит, жива. И она вернется, когда сочтет нужным вернуться. А мы можем помочь ей только тем, что присмотрим за Лекой. Все, точка.

Но мать не может успокоиться. Она не в состоянии больше выносить ожидание и тревогу, снедающую ее. И раздражение ищет выход. Противная девчонка! Как она могла так с ними поступить — уехать неизвестно куда и… Она вдруг осознает, что происходит — а именно, что сама старается контролировать жизнь дочери. Влезть в каждую щель ее жизни, не пытаясь понять.

«Покойная сваха пыталась это сделать, как только Дана и Стасик поженились».

Воспоминание о Стасе и Лидии Петровне наполняет грустью ее мысли. Ведь было когда-то хорошо, и куда все подевалось? Почему все несчастья сыплются на их девочку? За какие грехи?

— Виталик куда-то уехал, скоро месяц как его нет. — Екатерина Сидоровна не может оставаться одна со своими мыслями. — Славик, он тебе не сказал, куда едет?

— Сказал, что по делам.

— И Танюше так сказал. Ну, какие у них могут быть дела?

— Катя, перестань. Возьми себя в руки. Дети выросли. Они хорошие люди, ты же сама это знаешь.

— Знаю, но…

Звонок прерывает их диалог. Горничная идет открывать. На пороге стоят двое в штатском. Именно эти слова приходят на ум — в штатском. Потому что погоны просвечивают сквозь одежду, явно непривычную.

— Господин Соловьев?

— Да. Что случилось?

— Вот наши удостоверения. Я — следователь прокуратуры Беляев. Это мой коллега из Санкт-Петербурга. Дана Ярош приходится вам дочерью?

— Да.

— А вы не можете сказать, где она сейчас?

— А что, собственно, происходит? — Екатерина Сидоровна не выдерживает. — Какое вам дело до нашей Даночки?

— Это просто формальности. Так где ваша дочь? С ней можно связаться?

— Она путешествует. — Вячеслав Петрович холодно смотрит на визитеров. — Вы знаете, какое несчастье у нас произошло. Дане надо прийти в себя, поэтому она путешествует. Где именно — мы не знаем.

— Но она вам звонит?

— Нет.

— И вы не беспокоитесь о ней?

— Что вам нужно?

— Почти ничего. Просто, когда ваша дочь вернется, пусть она свяжется с нами.

Они уходят. Екатерина Сидоровна, как-то сразу успокоившись, уходит к Леке. Это, наверное, насчет аварии, еще расследуют. Она чувствует себя усталой, но беспокойство проходит.

Вячеслав Петрович, напротив, очень встревожился. Происходит что-то опасное. Дана во что-то впуталась. И ее нужно как-то предупредить. Но как? Вячеслав Петрович набирает номер Вадика Цыбина.

В комнате на втором этаже гаснет ночник, маленький белоголовый мальчик тихонько плачет под одеяльцем. Он так соскучился по маме, а ее все нет и нет. Только бы бабушка не услышала его плач. Потому что от ее утешений только хуже.

Зима упала на город внезапно. Еще вчера серо-коричневые улицы тоскливо мерзли под осенним ветром, а сегодня мокрый снег противно лезет в лицо, как назойливая собака. Дана всегда ненавидела зиму. А после того как погиб Стас, зима для нее стала чем-то вроде кровного врага.

Зимние вечера невыносимы. Дана знает, что сегодня сделает, но на часах только шесть, а за окном уже темень. Перспектива прогулки по зимним улицам выводит ее из равновесия.

— Хоть бы снег перестал идти.

Как по заказу, снег прекращается. Дана одевается. Сегодня она встретится с Антоном — тем самым неблагонадежным сыном столь достойного родителя. Этот парень вызывает у Даны сильнейшую головную боль и странное чувство жалости, но делать нечего. План уже составлен.

Дана едет в Павловск. Здесь, в клубе «Лас-Вегас», месяц назад она познакомилась с Антоном Градским. Они столкнулись в дверях, как и было задумано.

— Ну, ты, осторожно!

Красивые синие глаза Антона смотрят булавочными головками зрачков. Парень под завязку нанюхался кокаина.

— Сам смотри, куда идешь, чего зенки пялишь?

Антон наконец сфокусировал на ней взгляд. Коротко стриженные каштановые волосы, довольно высокая, худая, а глаза хищной кошки.

— Чисто случайно.

Он хочет сказать, что глаза дикой кошки чисто случайно попали на это лицо. Нет, ее нельзя назвать совершенством, но на нее хочется смотреть еще и еще. В этой дикой кошке что-то есть. Что-то такое, чего не было ни в одной из женщин, которых он до нее знал. А это немало.