– В какой клинике наблюдается Инна? – перебила я. – Прежде чем ответить, хорошенько подумай. Утром я непременно проверю полученную от тебя информацию.
Взгляд Валерия стал злым.
– В Центре акушерства и гинекологии профессора Рожкова.
– В том, что находится на улице Винокурова? – оживилась я. – Ну да, он совсем рядом с поселком, где проживала Вера. Больница расположена на востоке Москвы, а мы сейчас на западе, всего?то часа два ехать.
Тонечка помахала пакетом из коричневой бумаги.
– Могу ответить, зачем Валера сюда примчался. Индюкович, ты не там искал! То, что тебя интересует, лежало в тайнике, который Вера устроила в боковой стене столика. Неужели тебя не учили, как надо обыскивать помещение? Всегда следует простукивать боковушки.
Веки Валерия дернулись, я живо встала между ним и Тонечкой.
– Только попробуй нас обидеть! Вытащишь табельное оружие, и ты покойник. Мой любовник Константин очень богатый человек, он не пожалеет ни сил, ни денег, чтобы зарыть того, кто хоть пальцем тронет нас с сестрой.
– Дура, – устало обронил Пиратино, – я пустой. Пистолет заперт в сейфе на работе.
– А ты идиот, – не осталась в долгу я. – И лжец!
– Вау! – ахнула Тоня. – Тут фото и диск. Можно включить комп и посмотреть запись. Хотя, думаю, я знаю, что это за фильм: из категории «только для взрослых».
Пиратино отступил на пару шагов, наткнулся на стоявшее позади кресло и плюхнулся в него.
Я повернулась к Тоне, посмотрела на снимки, потом на Валерия.
– Вы с Верой любовники! Вот это поворот сюжета! Инна, конечно, не в курсе похождений своего супруга?
Индюкович оперся локтями о колени.
– Все не так, как вы думаете.
– А как? – спросила я.
– Думать тут не о чем, – вмешалась Тонечка, – снимки весьма откровенные. Ты на самом деле идиот. Разве можно разрешать себя фоткать в подобном виде? Кстати, объясни, как люди делают такие кадры? Не зовут же они специалиста, который снимает их во время… ну, того самого…
Пиратино выпрямился.
– Если я все объясню, отдадите конверт?
– Узнаем правду, получишь свой компромат, – пообещала я. – Не имеем желания вредить твоей счастливой семейной жизни и волновать беременную Инну. Но если начнешь врать, завтра с утра твоя жена увидит фотографии.
– Какая ты мерзкая сволочь! – взвизгнул Индюкович.
– А тебе, самому порядочному мужчине на свете, честному и откровенному, лучше позаботиться о том, чтобы Инна никогда не услышала об этом конверте, – посоветовала моя сестра. – И ты понимаешь, как отреагирует Куприн, услышав от нас с Вилкой про встречу с тобой в доме жертвы. Потеряешь и жену, и карьеру. Ну, мужики! Лет этак в четырнадцать у них у всех рвется тонкая нить, соединяющая мозг с гениталиями, и они начинают думать тем местом, которое у них ниже пояса. Чего тебе не хватало? Инка умница, очень симпатичная, деньги зарабатывает, хозяйка прекрасная, тебя любит. Какого рожна еще надо?
– Она на почве беременности с ума сошла, – пожаловался Валерий. – Натуральная шизофрения у бабы началась. Меня замучила, я так устал, что домой после работы ехать не хотелось. Ну представьте, только войду в прихожую, подбегает жена с ректальным градусником в руке, заталкивает меня в спальню и орет: «Раздевайся скорей, у меня нужная температура!» Но я же не автомат, кнопки «вкл. – выкл.» не имею. Отпахал смену на службе, хочу есть, пить, душ принять, у телика с пивом посидеть, футбол посмотреть. Но нет же, надо быстренько с женой сексом заниматься. Это не любовь, а каторга, никакой радости секс не приносит, смахивает на изнасилование.
Я села в соседнее с Валерием кресло.
– Значит, ты не хотел ложиться с Инной в постель, потому что уставал на работе?
– Да, – согласился Пиратино. – Посиди у нас в офисе денек, к ночи останется лишь одно желание – свалиться на коврик у кровати, чтобы задрыхнуть.
– Тогда почему ты резвился с Верой? – резонно спросила Тонечка. – Лично мне это кажется не логичным.
Я тронула Валерия за плечо.
– Перестань нести чушь.
– Вы просто не хотите меня понять, – тоскливо протянул он. – Бабы по?иному мыслят. И слушать не умеете, перебиваете, злитесь, обвиняете человека бездоказательно. Этак и я могу заявить, что вы, две лесбиянки, залезли к Верке, чтобы украсть ее вещи.