Завещание рождественской утки

Коткина расхохоталась:

– Бурый или белый?

– Темный, волосатый, огромный, очень страшный, – зачастила Филиппова.

– Дорогая, косолапые в районе Москвы не водятся, – развеселилась Людмила, у которой неожиданно прошли и злость, и обида.

– Может, он из цирка сбежал? – неуверенно предположила Вера. – Или его кто?то в качестве домашнего любимца держит.

– Медведя? – давилась смехом Люся. – Ага, он такой милый, прямо чихуахуа или пуделек. Ничего лучше не придумала?

– Перестань, – захныкала Филиппова. – Понимаешь, я пошла в туалет, потом захотела попить, спустилась в кухню. Свет зажигать не стала, налила себе стакан минералки, подошла к окну. Стою и думаю: какая некрасивая зима – снег не сыплет, грязь кругом, тепло… И тут! Прямо к стеклу прижалась медвежья морда. Страшенная! Волосатая! Клыки наружу! Вся в крови! И он так вонял!!!

– Дорогая, остановись, – попросила Людмила. – Почему ты ночью в декабре оставляешь открытые окна?

– Все заперто, – возразила Вера. – Я двери проверила, когда первый шок прошел.

– Тогда каким образом ты почуяла мерзкий запах от зверя? – захихикала Коткина.

– Не знаю, – растерялась бывшая возлюбленная. – Глянула на его отвратительные зубы и смрад унюхала.

– Прикольно, – протянула Коткина.

– Ты же сейчас приедешь? – с надеждой в голосе поинтересовалась Вера.

– Нет, – отрезала Коткина. – Позвони одному из своих мужиков.

– У меня никого нет, – пожаловалась собеседница. – Я здесь совсем одна и умираю от страха.

– Съезди к метро и сними кого?нибудь, тебе не привыкать, – ехидно посоветовала Коткина и отключилась.

В шесть утра, когда Люся принимала душ, снова раздался звонок от Веры.

– Он хочет меня убить… пришел за мной… так долго ждал… – бормотала Филиппова.

– Кто? – сердито осведомилась Коткина.

– Медведь, – прошептала Вера. – На дорожке лежала записка… от него… он написал… Я вышла, как всегда, в пять сорок пять на пробежку… открытка лежит в грязи под окном…

– Медведь? – хмыкнула Люся. – Ну и ну! Может, пригласить Топтыгина в издательство как автора? Нехай он нам роман про свою сексуальную жизнь с лисой наваляет. Я его отредактирую, ты распиаришь. Гарантированно бестселлер получится.

– Ты мне не веришь, – захныкала Филиппова.

– Дорогая, мало найдется на свете людей, которые примут всерьез подобный рассказ, – ехидно проговорила Людмила. – И я плохо представляю, каким образом Михайло Потапович держал в лапе ручку. Увы, логическое мышление, свойственное каждому профессиональному редактору, мешает мне ужаснуться услышанной истории. Потому что вопросы появляются. Например, где Топтыгин раздобыл бумагу? Навряд ли купил в магазине, а?

– Записка напечатана на принтере, – пояснила Вера.

– Ну, это меняет дело, – продолжала дурачиться Коткина, – вопрос снят. Ведь сейчас в каждой берлоге стоит компьютер.

– Его видели Гуляевы! – закричала Вера. – Можешь у них спросить!

– У кого? – уточнила Люся.

– Мои соседи, которые живут через дорогу, – устало пояснила бывшая любовница. – Они вчера вечером приехали домашние консервы забирать, остались ночевать. Я в окно видела, как темная фигура от моего окна отбежала и к их участку кинулась. У Гуляевых сразу свет вспыхнул. У них собака есть, и она, наверное, дикого зверя почуяла, залаяла, хозяев разбудила. Медведь мне письмо принес.

– От кого? – заржала Коткина. – От Лисы Патрикеевны? Зайки?побегайки? Мышки?норушки?

– Да нет же, от него, от Андрея! – воскликнула Вера. – Помнишь, я говорила о нем? Я знаю, он умер. Но… Вдруг нет и в Интернете ошибка? Он меня ненавидел, он…

Филиппова замолчала.

– Все, пока, – начала прощаться Людмила, – я на работу опаздываю. И тебе пора выезжать.

– Remember ^[1]… пятнадцатое декабря… десять часов утра… – прошептала главная пиарщица «Элефанта».

– Это что такое? – не поняла Коткина, собравшаяся повесить трубку.

– Это я записку прочитала, – сдавленно ответила Вера. – «Remember. Пятнадцатое декабря, десять утра». Люся, пожалуйста, давай сегодня проведем вечер вместе! И ночь тоже. Я… я… в панике…

---