Завещание рождественской утки

– Не люблю поезда, побаиваюсь самолетов, плохо переношу жару, – признался массажист.

– И, наверное, не с кем оставить любимца?

– Кого? – не понял Иосиф.

– У вас же вроде живет собака, – напомнил Куприн. И «поделился»: – Я тоже большой любитель псов, у меня их трое. И две кошки.

– Вот я ему эти слова припомню, когда Олежек на мою очередную просьбу завести британца ответит: «Или я, или кот», – хихикнула Тонечка.

Иосиф убрал айпад в сумку.

– Я прекрасно отношусь к животным, но мой ненормированный рабочий день не позволяет их завести. Четверолапому нужно внимание хозяина, его надо регулярно выгуливать, кормить.

– Значит, никого нет? Даже рыбок?

– Нет.

– А у меня в детстве была мечта… – проникновенно произнес Куприн. – Увидел в пятилетнем возрасте в зоопарке медведя и извел родителей: купите мишку! Здорово бы нам жилось с топтыгиным в двухкомнатной квартирке на четвертом этаже! Мне подарили большого плюшевого зверя, но я рыдал и требовал живого. Вам никогда не хотелось завести косолапого?

– Нет, – засмеялся Иосиф. – Я с ранних лет отличался практичностью. Обязательно подумал бы: мишку надо кормить мясом, оно дорогое, и он всех соседских коз распугает. Мое детство прошло в Бурково, где почти в каждом дворе держали либо кур, либо коров, либо гусей?уток. А я мечтал о железной дороге с паровозом, с вокзалом и всякими мелочами. И я ее на Новый год получил. Вот уж счастье! Не передать словами, как мы радовались! Игрушка жива, мы в нее иногда играем. То есть я хотел сказать – с папой играли.

Массажист вынул из кармана платок и промокнул вспотевший лоб.

– Вы хорошо владеете английским? – вновь сменил тему Олег.

Иосиф Петрович поморщился.

– Разговариваю со словарем, но он мне никогда не отвечает. Май нэйм из Иосиф, ай донт спик инглиш, вот и все мои познания. Не даются мне иностранные языки. И, скажу по секрету, с русской орфографией я тоже не в ладах. Корректоры издательства мои брошюры постоянно правят, очень перед ними неудобно.

В допросную вошел Пиратино. Олег увидел, что Валерий легко кивнул, и встал.

– Большое спасибо, Иосиф Петрович, за то, что уделили нам время. Извините, что задержали.

Варламов тоже поднялся.

– Прекрасно все понимаю, вы ведь ищете убийцу Филипповой. Если понадоблюсь, зовите, сразу приеду…

– Ты его отпустил! – закричала я, когда Олег вошел в комнатку к нам с Тоней.

– У Варламова твердое алиби по всем эпизодам, он не мог убить ни Крюкову, ни Щапову, ни Филиппову, – отрезал Куприн. – Все его слова о болезни и поездках подтвердились.

– Да нет же, это он! – затопала я ногами. – Больше некому!

Олег посмотрел на Антонину.

– Объясни ей, что отстаивание собственной правоты иногда смахивает на бескрайнюю глупость.

* * *

– Вилка, успокойся, – бубнила Тонечка, когда мы шли к парковке. – Олег прав, Варламов ни при чем.

– Уверена, это он, – твердила я. – Иосиф Петрович специально обеспечил себе алиби и послал к жертвам киллера. Олегу почему?то не пришла в голову мысль о наемном убийце. И Варламов солгал, у него живет дрессированный зверь.

Тонечка опешила, а меня понесло.

– Слушай, картинка прекрасно вырисовывается! Почему Иосиф не захотел продать свой земельный надел автоторговцам? По какой причине остался жить в Бурково рядом с огромным центром, забитым машинами? Там шумно, грязно, гораздо лучше было бы перебраться в другое место, как сделали остальные жители. Только не говори о его любви к дому приемных родителей! Это из?за медведя! Зверя ведь нельзя поселить в городской квартире. Иосиф уезжает по своим делам, а хищник убивает женщин.

Тонечка захихикала.

– Прости, Вилка, но как он едет на место преступления? В метро? Берет такси? Или сам сидит за рулем?

Я смешалась, а затем топнула ногой.

– Значит, у Иосифа живет оборотень! Я не ошиблась! Человекозверь и есть убийца! Или у медведя есть дрессировщик, он выучил его нападать на людей. Уверена, в Бурково Иосиф живет не один.

Антонина обняла меня.

– Ты устала, поэтому несешь чепуху. Езжай домой, отдохни, завтра продолжим поиски.

– Медведь с дрессировщиком или оборотень существует, – повторила я. – Ну почему мне никто не верит?