Загадай желание

– Ага, – кивнул Ванька, помогая Женьке подняться.

– А у нас все шахты обесточились. Безобразие. Будем выяснять! – заверили рабочие, уходя в сторону чердака.

Так мир вернулся на свое место, и все вокруг было таким поразительно прежним, вот только смотреть в глаза насмешливому, довольному жизнью Ваньке было решительно невозможно.

– Ну, ты как? – спросил он, стряхивая с Женькиных волос какую-то бумажку.

– Не знаю. Не имею ни малейшего понятия, – ответила она. – Что это было?

– Ну… может быть, любовь? – предположил Ванька таким глумливым тоном, что Женька тут же расхохоталась и замотала головой.

– Да уж, любовь. Скажешь тоже! – Остановившись на лестничной клетке перед квартирой Анны, они смотрели друг на друга с изумлением, с которым могли бы пялиться друг на друга представители разных цивилизаций. – Лучше уж нам подумать, как сделать так, чтобы никто не догадался об… об этом. А то у твоей сестры будет инфаркт. Ничего более странного я и представить себе не могла. Я, верно, свихнулась.

– А разве ты когда-то была нормальной? – подыграл ей Ванька, направляясь к лестнице. – И потом, ты просто бросилась на меня от отчаяния. Слишком уж ты одинока.

– Что? Это кто на кого бросился! – возмутилась Женька. – Я даже не хотела этого.

– Ага, я видел, как ты не хотела. Всю дорогу не хотела, прям как кошка, – ухмыльнулся Ванька.

– Ничего я не хотела! – бросила Женька. – Ты просто меня не знаешь. У меня… у меня бывает. Я делаю то, о чем потом жалею.

– Жалеешь? Нет, не стоит жалеть, – буркнул он. – В таком случае мы можем просто обо всем забыть. И все! – Ванька пожал плечами и потопал вниз, не оглядываясь.

– А ты что, к Ане не пойдешь? – удивилась Женька.

– Я не в настроении, – буркнул Ванька и перепрыгнул сразу через несколько ступенек.

Женька постояла, а потом пошла за ним. Забыть обо всем? А что – не такая уж плохая идея.

* * *

Олеся собиралась прийти пораньше и помочь Анне с пирогами. Не то чтобы она считала, что Анна не справится с пирогами сама. Или что она, Олеся, и в самом деле способна быть хоть сколько-нибудь полезна в этом вопросе. По большому счету, она не имела и минимальных навыков в замешивании теста и вылепливания пирожков. А уж если она принималась мыть посуду, то часть ее обязательно оказывалась разбитой. Но к Анне должен был приехать Олег – бывший коллега ее покойного мужа, в честь которого, собственно, и затевались пироги.

– Ого, пироги? Это так серьезно? – пошутила Олеся, и ее интерес к предстоящей пятнице возрос десятикратно. Она решила выйти часиков в пять, чтобы по дороге заехать в косметический магазин – купить новый маскировочный карандаш. Есть везунчики, чья кожа нормально переносит театральный грим, но Олесина кожа после каждого применения этого «толстого слоя шоколада» выдавала непредсказуемую, каждый раз разную и каждый раз неприятную реакцию.

В общем, Олеся честно хотела прийти к Анне, как и обещала. Она даже захватила с собой коричневый фартук с изображением Микки-Мауса, который остался у нее после ее участия в каком-то кулинарном шоу. Вся массовка появлялась и исчезала со сцены в таких вот фартуках, которые потом разрешили забрать себе. Олеся подумала, как же много уже на ее счету всяких бессмысленных копеечных шоу, разных безобразных утренников и рекламных акций. Звездная жизнь, которая когда-то мерещилась ей за каждым изгибом длинной, как змея, электрички, оказалась такой тусклой…

– Ты опять уходишь к Анне? – спросил Померанцев, бесшумно возникая в дверном проеме.

Он стоял в бежевых шортах, без майки, загорелый, небрежно прислонившись к стене, и улыбался.

– Не хочу тебе мешать, – пробормотала она, не отрывая глаз от его смеющегося лица. Она смотрела на него, точно кролик на удава.

– Останься. Я уже не хочу ничего писать. Я устал, – пробормотал Померанцев так, что сердце Олеси ухнуло куда-то вниз, а горячая волна пробежалась в обратном направлении, обожгла лицо, затруднила дыхание.

– Ты правда хочешь, чтобы я осталась? – прошептала она, чертыхаясь про себя.

Померанцев всегда наслаждался тем, что расстраивал все ее планы. Он хотел, чтобы она рассорилась с подругами, рассталась с продюсерами и послала подальше знакомых режиссеров. Он любил, когда она сидела дома одна, разбитая и несчастная. Когда она смотрела только на него все двадцать четыре часа в сутки. Однако, если ему удавалось этого добиться, он тут же начинал тяготиться ее присутствием и отталкивать ее от себя.