Нет больше слез

Затем Макса осмотрели врачи, чтобы убедиться, что он не пострадал. Тень от грузовика спасла ребенка от солнечных ожогов и позволила избежать теплового удара. Сама же Милла, как и другие люди, участвовавшие в поиске, нуждалась в воде и отдыхе.

Все медленно возвращались к дому малыша. Девушка переговорила со своими людьми, и они расселись по своим машинам. Она тоже шла к своему автомобилю, когда ее остановил телевизионный репортер и попросил дать интервью. Милла передала лучшие пожелания Максу и его семье, похвалила действия полиции Эль-Пасо, сообщила, как можно в случае надобности связаться с Искателями и кратко рассказала о том, как Макс оказался под грузовиком и почему не смог выбраться сам. Она заметила, что Диас куда-то исчез, и не стала упоминать о нем в интервью. Вот уж чего он точно не хотел бы, так это того, чтобы его лицо мелькало во всех телевизорах штата.

Репортер уехал, Милла уселась в автомобиль, завела двигатель и осмотрелась в поисках Диаса. Он вновь появился около машины, будто из-под земли и устроился на соседнем сидении. Они выехали с места парковки и помчались по улице.

Несколько минут в салоне автомобиля царило молчание, а потом Диас тихо произнес:

- Ты так и не дождалась этого момента.

Девушка сразу поняла, что он имеет в виду ту минуту, когда мать сжала в объятьях своего малыша, убедилась, что он цел и невредим, и счастье озарило ее лицо.

- Нет, - ответила Милла, и горло ее сжалось, - в последний раз, когда я видела своего мальчика, он плакал. Джастин дремал около моей груди, когда его внезапно вырвали из моих рук. И он так громко закричал…

Она видела его крошечное, сморщенное личико так ясно, словно вернулась в то ужасное мгновение. Она крепко сжала зубы, пытаясь удержать горячие слезы.

- Теперь я понимаю, почему ты занимаешься этим, - сказал Диас после долгого молчания. - Это хорошее дело.

Она откашлялась.

- Лучшее на свете.

Диас сказал дрогнувшим голосом:

- Не знаю, найдешь ли ты своего сына, но я убью Павина за то, что он с тобой сделал.

Глава 10

- Нет! - воскликнула Милла, руль дернулся в ее руках. – Только не теперь! - Затем, воскликнув:

- О Боже! - Съехала на обочину, потому что ее настолько трясло, что она боялась ехать.

- Разве ты не хочешь его смерти? - Диас спросил таким тоном, будто интересовался, не хочет ли она заказать жаркое - непринужденным, безжизненным, устало отдаленным тоном.

- Да! - Тон не был безжизненным, он был жестким. - Я хочу его смерти. Я хочу убить его сама, хочу выцарапать ему второй глаз и вырвать почку, хочу причинить ему такую боль, чтобы он кричал, до самой смерти. Но я не могу. Я должна узнать, что он знает о моем ребенке. После этого мне всё равно, что с ним случится.

Диас переждал несколько ударов сердца прежде, чем спросил:

- Почка?

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, полностью выведенная из равновесия всего одним словом. Из всей тирады он выбрал одну деталь, которая не согласовывалась с остальными. С того момента как к ней вернулось сознание в хирургическом отделении той небольшой клиники, вся её жизнь, была сконцентрирована на поисках Джастина. Она не позволяла себе отвлекаться. Стиснув зубы, Милла сосредоточилась на выздоровлении, почти полностью оставив в стороне свою жизнь, потому что не было ничего более важного, чем её сын. Она не думала о том, что сделали с её телом. До этого всплеска она не понимала, насколько разъяренной была из-за причиненной ей боли.

Милла отвернулась, смотря без всякого выражения в ветровое стекло.

- Я говорила, что меня ранили, - ответила она. - Я потеряла почку.

- Хорошо, что у тебя их было две.

- Мне нравилось иметь обе, - Милла была раздражена. Она помнила жгучую агонию, помнила свои конвульсии в грязи, куда боль швырнула ее неконтролируемое тело. Она отлично обходилась и с одной почкой. Но что, если что-то пойдет не так, как надо?

Милла сделала глубокий вдох и вернулась к первоначальной теме разговора.

- Не убивайте его, - сказала она. - Пожалуйста. Я должна поговорить с ним.

Он пожал плечами.

– Твой выбор. Пока он не трахает мне мозги, я оставлю его в покое.

Милла не была скромницей, но ей стало неловко из-за того, что он использовал слово "трахаться". Для нее, прежде всего это слово носило сексуальный характер, независимо от того, использовалось оно как прилагательное, наречие, междометие, или восклицание. Ее деловые отношения с Диасом были уже достаточно рискованны; она не хотела ничего сексуального, даже разговоров, чтобы сделать их отношения более напряженными. Странно, как Оливия могла использовать это слово и быть забавной. Услышав его от Диаса, Милла поежилась.