Нет больше слез

Тру полагал, что может обмануть Миллу, но он не знал ее так, как знала Сюзанна. Милла выглядела - да и была - женщиной того типа, которые предпочитают платье брюкам, которым нравилось готовить, украшать, заниматься детьми. Она даже когда-то хотела стать учительницей, что в понимании Сюзанны значило бросаться в крайности, доводя нормальную нежность к детям до смехотворных пределов. На руках Миллы всегда был маникюр, и ни разу за одиннадцать лет знакомства Сюзанна не видела ее с неотполированными ногтями на ногах. Даже когда она рожала, ногти на пальцах ее ног были нежно розового цвета. Вероятно, она попросила Дэвида накрасить их ей, потому что женщина на девятом месяце беременности никак не смогла бы нагнуться достаточно низко. И Дэвид сделал это без колебаний - он был совершенно без ума от Миллы.

Однако, жители деревни, которые были свидетелями похищения, говорили, что Мила дралась как тигрица, несмотря на весь ее ухоженный вид. И даже, когда она была на волоске от смерти из-за ножевой раны, с того момента, когда она пришла в сознание, Милла вела себя, как одержимая, только с одной мыслью в голове, с одной целью в жизни - найти своего ребенка. Она изменила свою личность, превратила себя в кого-то более жесткого. Она шла туда, куда даже вооруженные мужчины побоялись бы войти, говорила с головорезами и наркоманами, ворами и убийцами — и каким-то образом, хотя ни один из них не дал ей реальной информации, никто из них не сделал ей и ничего плохого. Возможно, на каком-то клеточном уровне подсознания, эти люди надеялись, что их собственные матери искали бы их так же неустанно. Возможно, даже тем, кто знал, что это не так, все-таки, хотелось бы, чтобы их матери походили на Миллу. Пожалуй, также помогло то, что она была молода, и осколки ее разбитого сердца отблескивали непролитыми слезами в больших карих глазах. Серебряная полоса в волосах притягивала взгляды, напоминая всем о ее горе. Она была всюду: на телевидении, в журналах, в мексиканской канцелярии президента, расспрашивала Федеральную полицию и Пограничную службу, говорила со всеми и каждым, кто мог хоть чем-то помочь. Она стала воплощением всех несчастных матерей, понесших тяжелую утрату, лицом горя — и целеустремленности. Она даже порвала со своей собственной семьей, посвятив все свое время поискам Джастина.

Даже Дэвид оказался на втором плане. Это, должно быть, чертовски трудно - быть женатым на участнике крестового похода, думала Сюзанна. Милла продемонстрировала стальную волю, нанизанную на рыцарское копье упрямства, проходящее через самую сердцевину ее существа. Она обожала Дэвида, и все же отвернулась от него.

И Тру воображал, что может взять верх? Сюзанна так не думала. Но он настаивал, а что Тру требует, то Тру получает. Она не была дурой, чтобы рисковать своим отказом. Она знала лучше всех, насколько безжалостным он мог быть, и всегда боялась сталкиваться с ним.

Дверь, ведущая в дом из гаража, открылась, и появился Рип.

— Ты собираешься сидеть там всю ночь?

О, боже! Почему он все еще не спит? Обычно она была бы благодарна, что он дождался ее, но не теперь, не сегодня. Он был, вероятно, недоволен из-за Тру и Милы, и она была слишком измучена, чтобы танцевать сейчас словесное танго.

— Я так устала, что чуть не уснула прямо здесь, - сказала она, выходя из автомобиля. - Наверное, надо было остаться в больнице.

— Наверное, — согласился Рип, уступая ей дорогу. — Тогда ты была бы там, когда я искал тебя.

Сюзанна замерла прямо на середине шага, затем пошла дальше через комнату к лестнице, но подниматься не стала. Проклятье! Она должна была как-то застраховаться, но так как он уже обвинял ее в любовных свиданиях с Тру, и позже узнал, что Тру не был с нею, она даже не подумала, что ему придет в голову что-то проверять.

— Нечего сказать? - спросил Рип позади нее.

— Нет. Если ты собираешься вывалить на меня кучу дерьма, потому что я не слышала пейджер, или кто-то в больнице не знал, где я была, я ничего не могу с этим поделать. Я собираюсь принять душ и лечь спать.

— Я не звонил. Я был в обеих больницах. Тебя там не было. И не было также Фелисии Д’Анджело. Тогда я посмотрел в твоем списке пациентов, нашел ее номер и позвонил. Она сказала, что чувствует себя прекрасно — это на случай, если тебе интересно.

Проклятье. Будь все дважды и трижды проклято. Она всегда вела учет домашних телефонных номеров своих текущих пациентов здесь в доме, для удобства. Когда это Рип превратился в гребаного Шерлока Холмса?