Непорочная белизна

— Застрелите его, — прохрипел он, — ради Бога… застрелите его. Он — беглый преступник, убийца. Я — помощник шерифа… Он забрал мою форму… Черт побери, застрелите этого ублюдка!

— Неплохо, Клинтон, — сказал Прайс, поднимаясь а ноги.

— Мадам, я говорю вам правду, — сказал Клинтон. — Послушайте меня, умоляю вас!

Одним мягким движением Прайс вытянул руку и забрал ружье у дрожащей Хоуп. Она не сопротивлялась, потому что теперь, когда Клинтон был связан, она уже никого не могла испугать незаряженным оружием.

— О черт, — сказал Клинтон, в отчаянии закрывая свой уцелевший глаз, откидываясь на спинку стула и по-прежнему тяжело дыша.

Хоуп смотрела на него, борясь с тошнотой, которая на нее внезапно накатила. Рост Клинтона был примерно такой же, как и у Прайса, но он был не так крепко сложен, и если она хоть что-нибудь понимала в мужской одежде — а после того как она на протяжении долгого времени покупала вещи сначала Дилану, а затем своему отцу, у нее было достаточно опыта, — Клинтон носил рубашки размером пятнадцать с половиной.

Прайс тоже пострадал. Правая щека распухла, левая бровь была залита кровью, губы рассечены в нескольких местах. Он отер кровь и посмотрел на Хоуп:

— Ты в порядке?

— Да, — сказала Хоуп, хотя это было не так: ее плечо пронзала острая боль, и она боялась, что потеряет сознание.

— Не похоже. Присядь.

Он посмотрел вокруг, нашел целый стул и поднял его с пола. Аккуратно усадил на него Хоуп.

— Адреналин, — коротко сказал он. — Всегда чувствуешь себя слабой после того, как опасность миновала. Ты взломал дверь в одном из коттеджей, не так ли? — спросил Прайс у Клинтона. — Разжег огонь в камине и сидел в тепле Но когда буран закончился, мы могли заметить дым из трубы. Погода улучшилась, и тебе пришлось потушить огонь. Чертовски холодно, не правда ли? Но ты не мог направиться в горы без теплой одежды и еды. Так что ты знал, что тебе придется ворваться в дом.

— Хороший сценарий, Таннер, — ответил Клинтон, — как раз то, что сделал бы ты, если бы не украл мою форму. — Он приоткрыл глаз и посмотрел вокруг. — А где старик, ты его тоже убил?

Хоуп почувствовала, как Прайс смотрит на нее, оценивая ее реакцию на слова Клинтона. Но она просто уставилась на связанного человека, и выражение ее лица не изменилось. Оставаться в таком состоянии было нетрудно — она чувствовала себя абсолютно опустошенной, ее тело одеревенело., Откуда Клинтон знал про ее отца? Он был местным? Но она подумала, что плохо подходит на роль героини боевика.

— Эй! — Прайс встал, перед ней, коснулся ее щеки и взял за руки. Она моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд. Он нахмурился, испытующе глядя на нее. — Не позволяй ему запудрить тебе мозги, дорогая. Все будет в порядке. Расслабься и верь мне.

— Не слушайте его, мэм, — сказал Клинтон.

— Ты вся дрожишь, — сказал ей Прайс, не обращая внимания на слова Клинтона. — Может, тебе лучше прилечь ненадолго?

Он помог ей встать и поддержал за локоть. Когда она повернулась. Прайс выругался и остановил ее.

— Что случилось? — спросила Хоуп, ошарашенная тем, как быстро изменилось его поведение.

— Ты сказала, что не ранена.

— Я не ранена.

— У тебя кровь на плече.

Он нахмурился и повел ее в ванную. Отдернув занавески, чтобы было светлее, Прайс начал расстегивать ее рубашку.

— А, это! Я ударилась о край шкафа, когда упала. Она попыталась схватить его за руки, но он оттолкнул ее руки, стянул с нее рубашку и развернул ее, чтобы посмотреть на плечо. Холодный воздух коснулся ее обнаженной груди, соски напряглись, по телу пробежала дрожь.

Он намочил полотенце и прижал его к ее спине под лопаткой. Хоуп вздрогнула от боли.

— У тебя ссадина на спине; и, судя по тому, как она выглядит, у тебя будет здоровенный синяк. — Прайс продолжал осторожно обрабатывать ей рану. — Нужен лед, но прежде всего я продезинфицирую ссадину и наложу на нее повязку. Где твоя аптечка?

— В шкафчике над холодильником.

— Ложись на кровать, я сейчас вернусь.

Он помог ей лечь, и Хоуп рухнула на постель лицом вниз. Ей было холодно без рубашки, и она натянула на себя одеяло.

Через минуту Прайс вернулся с аптечкой. Его бровь снова кровоточила, и он приостановился, чтобы вытереть лицо. Но кровь вновь начала сочиться, и, нетерпеливо выругавшись, он оторвал кусок пластыря и прилепил его на бровь.