Страсть

Он ждал. Держа ее в объятиях, целуя, он по-прежнему ждал, когда она начнет рассказывать. Похоже, он даже видел, как она набирается решимости заговорить.

Бетани догадывалась, чем кончится ее рассказ. Джейс выгонит ее. Возьмет за шкирку и выставит за дверь. Какая-то часть ее была этому даже рада: кончатся его попытки вторгнуться в ее жизнь. Но другая часть, куда бульшая, страшилась такой развязки.

Джейс был настоящим искусителем. Он говорил правильные слова, правильно действовал. Сказанное им проникало ей прямо в сердце и, что хуже, будоражило чувство, от которого Бетани давным-давно отказалась. Надежду.

— Это очень длинная история, — сказала она, по-прежнему уткнувшись в его рубашку.

— А я, малышка, никуда не тороплюсь. У нас есть целый вечер. Я тебя внимательно слушаю.

Как говорят, «это слишком хорошо, чтобы быть правдой». Бетани сейчас вполне могла бы сказать то же самое про Джейса. Она закрыла глаза и резко втянула в себя его запах. Потом отодвинулась.

— Я сейчас принесу плед. Устроимся поуютнее на диване напротив камина. Ты будешь говорить, а я — слушать. Договорились?

Бетани набрала побольше воздуха и решилась:

— Договорились.

Глава одиннадцатая

Она снова уютно устроилась у него на плече. Джейс прикрыл их обоих пледом, подоткнув края так, чтобы Бетани оказалась в теплом коконе. Закончив приготовления, он поцеловал ее в макушку. Все. Пора начинать.

Настало время обнажить душу. Рассказать ему все постыдные тайны. Рассказать такое, что и по сей день врывалось в ее сны. Бетани чувствовала, как Джейсу не терпится услышать ее рассказ и как тяжело ему разыгрывать внешнее спокойствие. Наверное, он был бы готов задушить ее за столь беззастенчивое оттягивание времени. Но ей и в самом деле было тяжело произнести первое слово. Джейс это понимал.

— Сколько я себя помню, ближе Джека у меня никогда никого не было, — тихо начала она.

Она почувствовала, как напрягся Джейс.

— Да кто же этот долбаный Джек?

— Мой брат.

Это не было полной правдой, но не было и отъявленной ложью. Она действительно привыкла считать Джека своим братом, пусть и не по крови. Джек был ее ангелом-хранителем. Теперь они поменялись ролями.

Джейс чуть ослабил объятия и ободряюще погладил ее по руке, ожидая продолжения.

— Мы с раннего детства оказались никому не нужными и потому кочевали по приемным семьям. Иногда нас разлучали, иногда нам удавалось попасть в одну семью. Чаще всего это были семейные детские дома. Став постарше, мы начали противиться разлукам. Мы вообще противились очень многому, что нас окружало. За это нам изрядно попадало.

Джейс поцеловал ее в висок и несколько секунд не отрывал своих губ. Это было его молчаливой поддержкой.

Бетани обдумывала дальнейший ход рассказа. Она решила, что сообщит только суть, не вдаваясь в подробности. О них и вспоминать-то не хотелось. Ничего хорошего в ее жизни не было. Только бы Джейс не начал ей сочувствовать или, того хуже, жалеть. Однако он должен узнать о ней достаточно. Пусть поймет, куда он с таким упорством лезет. Он этого хотел. Возможно, этот разговор будет последним, когда Джейс убедится, с кем связался. Но она хотя бы переночует в тепле и даже позволит себе немного пофантазировать, будто ее жизнь сильно изменилась.

Ей стало грустно. Наверняка Джейс это заметил. Он погладил ее по щеке. Краешком глаза Бетани увидела его нахмуренный лоб.

— Рассказывай дальше, Бетани. Мое отношение к тебе ничуть не изменится.

Она-то знала, что изменится. Так было всегда. И всегда будет.

Бетани набрала воздуха и подалась вперед. Лучше не тянуть. Это как повязка: иногда ее проще сорвать, а не разматывать бинт слой за слоем.

— Когда мне было восемнадцать, я попала в серьезную автомобильную катастрофу. Несколько месяцев провела в больнице. У меня были сломаны обе ноги. Можешь себе представить. Мне пришлось заново учиться ходить. Лечение было затяжным. Но хуже всего была боль. Она меня изматывала. Мне прописали болеутоляющие средства, и постепенно я стала от них зависеть. Поначалу их прием был вполне оправданным: это помогало снять боль. Стоило принять пару таблеток, и боль уходила. У меня появлялись сила и уверенность. Окружающий мир виделся не таким уж плохим и безнадежным… Словом, я приобрела серьезную зависимость от этих таблеток. Мне они требовались уже не для снятия физической боли. Для душевного равновесия. Умом я понимала, что это опасно, и решила отказаться от таблеток. Жизнь сразу же превратилась в ад.