Право на любовь

— Сладкая. Ах, до чего же ты сладкая! — невнятно пробормотал он.

Мейрин вздохнула. В спальне было отнюдь не жарко, однако холод больше ее не беспокоил. Широкая кровать казалась цветущим лугом, а сама она медленно таяла в теплых солнечных лучах.

Да, счастье обволакивало и лишало воли.

Продолжая ласкать ее грудь, Юэн скользнул ладонью по животу и, помедлив мгновение, проник в развилку бедер. Как только палец коснулся интимных складок, Мейрин напряглась и застыла.

— Ну-ну, милая, успокойся. Я всего лишь хочу доставить тебе удовольствие.

Юэн нашел самое чувствительное место; начал слегка поглаживать, а потом и массировать ровными круговыми движениями. Мейрин зажмурилась и уступила новым впечатлениям. Да, лэрд не ошибся: наслаждение действительно оказалось острым.

Напряжение нарастало, и с каждой секундой тело удивительным образом преображалось. Возникло ощущение шаткости, ненадежности — наверное, так чувствует себя человек, остановившийся на краю бездонной пропасти.

— Юэн!

Возглас сорвался с губ против воли, а следом сквозь туман пришло осознание: она впервые назвала мужа по имени — так, как зовут только самого близкого человека.

Губы покинули сосок. Мейрин еще крепче вцепилась в волосы супруга и только сейчас поняла, что мертвой хваткой держит его за голову. Пришлось опустить руки и сжать простыню — остаться без опоры было слишком страшно.

Юэн коснулся языком ее талии и обстоятельно провел влажную линию вниз. Мейрин вздрогнула и задышала быстрее. Язык описал дугу вокруг пупка, но не остановился, а без сомнения двинулся дальше — туда, где уже вовсю хозяйничали пальцы.

Нет, не может быть! Слишком дерзко. Неприлично!

И все же агрессия продолжалась.

И вот губы жадно, с первобытной плотской чувственностью припали к горячей влаге. Мейрин напряглась, как струна, а потом вздрогнула, словно сраженная ударом молнии.

Необходимо сейчас же сказать, чтобы прекратил, остановился! Этого нельзя делать! Надо немедленно объяснить необузданному дикарю, что прилично, а что неприлично. Но, видит Бог, на ум приходили совсем другие слова.

— Пожалуйста, не останавливайся!

— Не бойся, милая, не остановлюсь, — пробормотал Юэн, на миг приподняв голову.

Ноги Мейрин напряженно сомкнулись, и он бережно их развел.

— Расслабься.

Она старалась. Очень старалась, вот только его губы сводили с ума. А потом в ход пошел язык — горячий и смелый. Волна неописуемого наслаждения захлестнула и увлекла в открытое море. Мысли окончательно спутались, а пальцы вцепились в простыню с такой силой, что косточки побелели и утратили чувствительность.

Тело окончательно вышло из-под контроля. Ноги задрожали и ослабли, Мейрин импульсивно прогнулась и превратилась в вибрирующую от нетерпения струну.

— Вот теперь ты готова меня принять.

Голос внезапно охрип и прозвучал гортанным призывом.

Мейрин приоткрыла глаза и встретила раскаленный, почти хищный взгляд.

— Правда?

— Правда.

Супруг с поразительной легкостью поднялся, раздвинул ладонью ее бедра и устроился в развилке ног. Мейрин почувствовала неодолимую силу его желания и с готовностью раскрылась навстречу.

Юэн опустил голову и прикоснулся губами к губам. В этот раз не возникло ни сомнений, ни желания давать советы и рекомендации. Мейрин прильнула к нему жадно и властно, с готовностью растворившись в поцелуе.

— Держись за меня, — приказал он и вновь страстно приник к пылающему вожделением рту.

Она обняла супруга за плечи и прижалась, стараясь оказаться как можно ближе, слиться воедино, чтобы больше никогда в жизни не расставаться.

Прежде чем Мейрин ощутила движение, Юэн слегка… приподнялся и осторожно проник внутрь. Она тут же неосознанно пошевелилась, чтобы принять возлюбленного, и удивилась естественной простоте и очевидности ответа.

Он снова поцеловал, а потом прижался лбом ко лбу и посмотрел в глаза — так близко, что Мейрин разглядела лишь узкий изумрудный ободок вокруг черных зрачков.

— Расслабься, — повторил Юэн. — Больно уже не будет.

Она подняла бедра и прильнула. Губы снова встретились — на этот раз в деликатном, воздушном прикосновении.

— Знаю.

Да, теперь она действительно знала. Сейчас любовь оказалась совсем другой и даже отдаленно не напоминала ту, первую. Никакой спешки, никаких резких, пугающих движений. Все ее существо стремилось навстречу любимому, чтобы подарить радость и ему, и себе.