А я люблю военных…

Полковник прочитал, горестно посмотрел на меня и спросил:

— Софья Адамовна, зачем это вам?

Я насторожилась:

— Что, не верите?

Он покачал головой:

— Не верю.

— Вы странный, — рассердилась я и с надеждой спросила: — Так может и не я покушалась на президента?

Полковник скроил кислую мину и страшно меня разочаровал.

— Покушались как раз вы, а вот сочинения ваши не выдерживают никакой критики, — со вздохом заключил он.

Я пожала плечами:

— Не знаю, читает меня народ и не жалуется.

Глава 7

В общем, после чистосердечного признания передали меня совсем другому полковнику. Тот был строг, и все, чтобы я ни говорила, воспринимал с отрешенной серьезностью. Впрочем, я уже много и не говорила, памятуя, что словоохотливому человеку всегда легче завраться, чем молчуну.

Играла роль молчуна, точнее молчуньи — передать не могу, как тяжела эта роль. Ведь на каждое слово полковника была готова у меня речь, удержаться от которой стоило немалых страданий. Вот где начались настоящие пытки — пусть теперь скажут, что ТАМ не пытают.

Пытки! Настоящие пытки!

Однако, выдержала и их. Тот полковник мои признания записал и передал меня очень хитрому человеку в скромном костюме. Мужчина в скромном костюме повел себя нескромно и напористо: тут же пожелал знать о моих грешках. Я в очень вежливой форме ему намекнула, что это невозможно. Он в такой же вежливой форме попробовал пригрозить. Мне стало смешно:

— Чем вы хотите меня напугать? Меня, покушавшуюся на самого президента!

Мужчина в скромном костюме хмыкнул и, похоже, согласился, что пугаться мне уже нечего.

— Софья Адамовна, — вкрадчиво спросил он, — а как пронесли вы тот гранатомет в квартиру подруги?

— В ее же шкафу, — не моргнув глазом, солгала я.

Он снова хмыкнул:

— И на что вы надеялись?

— В каком смысле?

— Ну как бы стали утром стрелять, если бы не напился народ?

Сложный вопрос, тем более, что отвечать на него пришлось без запинки — оказывается оговаривать себя еще сложнее, чем выгораживать. К моей гордости я и с этой задачей справилась.

— Заранее подготовилась, — ответила я. — Подсыпала гадости во все спиртное.

Мужчина в скромном костюме совсем другими глазами на меня взглянул и поинтересовался:

— Какой гадости?

Я развела руками:

— Этого сказать не могу. Какой дали порошок, тот и подсыпала.

По выражению его лица поняла я, что не вру: в спиртном действительно была найдена какая-то гадость.

“Так вот почему нашла себя утром в салате и под столом!” — тут же прозрела я, но скрыла прозрение.

Мужчина же захотел знать, как собиралась я после покушения выбираться из дома.

— Никак, — ответила я. — Зачем мне выбираться? Гостей много, пойди узнай кто стрелял. Гранатомет я должна была на лестничную площадку выбросить сразу же после того, ну, знаете после чего.

И я выразительно повела глазами.

Он снова хмыкнул и спросил:

— Что же не выбросили?

— Видимо не гожая я для такого серьезного дела, — вздыхая, поведала я. — Черт попутал, случайно из отравленного стакана глотнула…

— И что?

— Ну и… притравилась сама: очнулась в салате. Какой уж тут гранатомет, конечно же промахнулась.

Тут он усмехнулся и спросил:

— Не тяжеловат гранатомет-то для вас?

Мне стало обидно:

— Что-о? “Муха”? Он же легкий, да и я женщина крепкая. Кстати, мне обещали, что после всего, ну, знаете чего, с лестничной площадки унесут гранатомет и, наверное, спрячут.

Мужчина хитро посмотрел на меня:

— Кто обещал?

— Тот, кто давал инструкции.

— А кто вам давал инструкции?

— Вот этого сказать не могу: имени его не знаю. Кстати, вашего тоже.

— Владимиром Владимировичем можете звать меня, — нехотя сообщил мужчина.

Теперь уже хмыкнула я. Хмыкнула и сказала:

— Очень распространенное имя в нашей стране. Кстати, не подскажете, как зовут того обворожительного мужчину, который на первый допрос заходил и сказал, что я и мухи не обижу?

— Нет у нас здесь обворожительных мужчин, — отрезал Владимир Владимирович.

Я, дивясь такой откровенностью, начала было его убеждать, что дело совсем не так обстоит, что он, в таком случае, совсем не в курсе, Владимир Владимирович же меня не слушал, а трудолюбиво выкладывал на столе фотографии.

— Узнаете кого-нибудь? — спросил он.

Несколько человек я сразу узнала и ткнула в них пальцем:

— Этого и этого.