А я люблю военных…

Так и произошло, взрыв гранаты я услышала сбегая по ступенькам в подвал. По топоту несложно было догадаться, что преследователи мои устремились во двор.

Они метались по двору, я же вслепую бежала по подвалу. Стремительный бег я сочетала с молитвами.

“Господи, хоть бы и в следующем подъезде дверь на замок не закрыта была!” — уговаривала я Всевышнего.

Глава 13

Видимо плохо уговаривала, потому что дверь подвала моему натиску не поддалась.

Я оказалась в западне и лихорадочно заметалась. Из подвала можно было выбраться и через окна, но окна выходили во двор, в котором уже топотала толпа эфэсбешников. Об этом я могла судить по нецензурным звукам, долетающим в подвал.

“А-а! Была не была,” — решилась я и бросила оставшиеся гранаты в одно из окон.

Бросила и, не расставаясь с бутылкой портвейна, следом полезла сама, сжимаясь от страха и плохих предчувствий.

Однако, предчувствия на этот раз меня обманули. Под прикрытием дыма я вылезла во двор и остановилась, не зная куда идти — ни дома ни двора не было видно.

Никто меня не хватал, и я пошла куда глаза глядят, точнее куда ноги несут.

Вообще-то я намеревалась через подвал попасть в другой подъезд, откуда вышла бы неспеша и вразвалочку, лениво прикладываясь к бутылке с портвейном и бодро исполняя анакреотические — застольные — песни.

Бомжи в районе Арбата явление привычное — едва ли не важная часть местного колорита, а потому на ряду с другими достопримечательностями они здравствуют и процветают, пользуясь равнодушием властей.

Само собой, мое дивное появление никого бы не удивило, на что я сильно рассчитывала, собираясь зайти с тыла. Теперь же, пребывая в дыму в самом эпицентре драмы, я понятия не имела что делать, а потому загундосила:

— Мужики! Мужики! Спасите! Дюже жить, блин, хочу! Мужики, в натуре!

Гундосила я вполне басовито, следовательно надежда была, что меня не примут за женщину — как тут не вспомнить о вреде курения? Выходит не один только от этого курения вред. Каким еще образом я приобрела бы такой очаровательный басок?

Басок этот меня и спас.

— Мужики, мужики, — я кричала недолго.

Чьи-то руки подхватили меня и потащили из дыма. Я же даром время не теряла, а настойчиво искала что-нибудь кроме рук и цеплялась за это изо всех сил. Так продолжалось до тех пор, пока в полурассеявшемся дыме не обнаружила я молодое симпатичное лицо — прелесть что за юноша!

Он, правда, не ответил мне симпатией и смотрел с нескрываемой брезгливостью да и было от чего.

Не знаю, чем Колька эти гранаты начинял, но дым от них пер атомный. И слезы и сопли из меня просто хлынули. К этому добавлялся поплывший грим, придавший мне то, хорошо известное “очарование”, которого полно в переходах и на всех вокзалах Москвы — куда только смотрит милиция, почему не борется?

Несвежая одежда и запах портвейна “очарование” усиливали. В общем, картиночка еще та. И всем этим я настойчиво пыталась прижаться к своему спасителю, старательно дыша портвейном.

Бедный парень, явный поклонник здорового образа жизни, не знал как от меня отделаться и с торопливой озабоченностью бубнил:

— Иди, иди отсюда, отец.

Я же, видя, что меня не хватают и не тащат, осмелела, демонстративно глотнула портвейна, икнула и, пользуясь человечностью и добротой, пьяно поинтересовалась:

— Чё за кипешь, пацан?

— Иди, дед, иди! — рассердился парень и кому-то крикнул:

— Серый, убери отсюда посторонних!

Окончательно обнаглевшая я, попыталась честно признаться, что уж кем-кем, а посторонней меня никак здесь назвать нельзя. Очень вдохновленную речь попыталась толкнуть, но слушать меня не стали и пинками выпроводили со двора. Уходила я неохотно, часто останавливаясь, прикладываясь к бутылке и любуясь создавшейся паникой.

— Мужики, что здесь происходит? — вопрошала я у всех подряд.

А вопрошать, надо признаться, было у кого, столько невесть откуда там взялось народа. И прибывали еще и еще, но никому до меня не было дело.

“Бедный Андеграунд! — подумала я. — Интересно, успел он… Или его раньше мордой в пол положили.”

* * *

Я решила, что раз нет погони, значит ничем меня не пометили — прослушивать не решились, а потому неспеша удалялась от Колькиного двора и прикидывала, как скоро Владимир Владимирович даст команду разыскивать плешивого мужика. Пока они прошерстят весь район, пока допросят Артема…

Впрочем, Артем, учитывая его самурайский дух, может про плешь и не рассказать. Нет, врать он не станет, просто некоторые детали посчитает несущественными.