Все краски ночи

Кейт никогда до этого не ходила на снегоступах и вскоре поняла, что ходить так, как она привыкла, на них невозможно. На них можно либо ковылять, либо скользить, как на лыжах, либо задирать ногу так, чтобы снегоступ не проваливался.

Тем не менее изобретение Келвина оказалось работоспособным. Она оставалась на поверхности снежного наста, а не проваливалась в сугроб.

Кейт неуклюже залезла в их с Келвином укрытие, где Келвин трудился над снегоходами для себя. Прищурившись, он пристально посмотрел на ее снегоступы, словно хотел убедиться, что крепления держатся прочно.

– Когда ты выйдешь туда, где снега не будет, просто обрежь веревки. У тебя ведь есть с собой нож?

– Да, в кармане.

– Возвращайся к Ричардсонам тем самым путем, каким мы пришли сюда. Это самый безопасный маршрут. Расскажи Криду, до чего мы додумались. Он должен знать, потому что ситуация может измениться в любую секунду.

– Скажу. – По спине ее бежали мурашки – от холода и от страха. Она подложила еще хвороста в их маленький костерок. Она не боялась за себя, хотя и возвращаться ей придется одной и одной, без страховки, спускаться со скалы. С ней могло случиться все, что угодно, но все, что бы с ней ни случилось, будет простой случайностью. Келвин же совершенно сознательно шел к тем, кто охотился за ним, пытался его убить. В жизни своей она не испытывала такого страха, она не могла защитить его, какие могла защитить Дерека от инфекции, поселившейся в его теле.

Если что-то случится с Келвином, ей придет конец. Может, она и переживет его смерть, но чувствовать больше ничего не сможет. Она не сможет пройти через это снова, она не может потерять человека, которого любит, и остаться собой. Что-то в ней умрет навсегда, способность любить, например. Больше она никого не пустит в свое сердце. Она знала это, но не стала об этом говорить, не стала нагружать Келвина чувством вины. Он был героем, думала она с болью, настоящим героем, готовым пожертвовать собой, чтобы этот мир стал лучше. Чтобы не погибли люди, которые были ему дороги. Разве ей не повезло? Ну почему она не влюбилась в какого-нибудь скромного учителя математики, к примеру?

– Эй, – окликнул он ее, и когда она подняла глаза, то увидела, что он смотрит на нее с невыразимой нежностью. Кейт едва не заплакала. – Я знаю, что я делаю, а они – нет. Они хорошие стрелки и, возможно, хорошие охотники, но я все равно лучше. Спроси у Крида. Со мной все будет отлично. Я обещаю тебе, слышишь, обещаю, что у нас будет свадьба, будет малыш, о котором мы говорили, и много счастливых лет вместе. Верь в меня так же, как я верю в тебя.

Она сердито посмотрела на него сквозь слезы.

– Каким надо быть коварным, чтобы заставить меня пойти на это. Не могу поверить, что ты выиграл у меня этот спор.

– Я не спорю, – сказал он.

– Верно.

Скоро, слишком скоро он затушил костер, забросав его снегом, и рассеял пепел. Ей захотелось плакать, глядя на догорающие угольки. Келвин оставил большую часть своего снаряжения здесь, чтобы идти быстрее. Он взял только веревку и саперную лопатку. Кейт немного успокаивал вид его зачехленного автомата, висевшего на ремне, и ножа на поясе. Келвин рассовал по карманам немного еды и прихватил бутылку воды. Потом ножом продырявил одеяло в середине и надел его через голову как пончо.

Потом отрезал от одеяла полоски и подозвал Кейт к себе. Он нежно взял ее руки в свои и намотал полоски тонкой байки на ее руки. Получилось что-то вроде перчаток. Затем Келвин отрезал две прочные ветки и дал ей – получились палки для ходьбы, на которые можно опираться. Пока Кейт не взяла в руки палки, она не осознавала, как нужна была защита ее рукам.

– Я люблю тебя, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать. Губы его были холодными и нежными, а щеки – шершавыми от щетины. – Теперь иди.

– Я тоже тебя люблю, – сказала она и пошла. Ей пришлось заставить себя уйти от него прочь, и, не пройдя и пятидесяти ярдов, она оглянулась.

Он уже исчез.

Глава 30

Проводив Кейт взглядом, Келвин, скользя на снегоступах как на лыжах, отталкиваясь палками, развил максимально доступную скорость. Дабы сохранить драгоценное время, он не стал идти в обход, а поехал вниз по прямой, старательно объезжая валуны и кочки. Он хотел вернуться в долину за несколько часов до наступления темноты.

Келвин знал, что такое тепловизор. Он и сам в свое время им пользовался. Прибор был тяжелым, и в течение дня изображение было размытым, нечетким. Он готов был поспорить на собственную жизнь, что днем стрелки не пользовались тепловизорами, предпочитая им обычные бинокли. Он бы и сам так поступил на их месте. В конце концов, им противостоял не хорошо подготовленный и обученный враг, а обычные люди, по большинству среднего возраста и пожилые, фермеры и лавочники, ничего не смыслящие в военном искусстве. С таким противником достаточно просто время от времени сканировать местность.