Яблоневый сад для Белоснежки

– Да такая ерунда получилась, – отмахнулась я. Помедлила, сомневаясь, рассказывать или все же промолчать, и, рассудив, что раз уж произнесла «а», то должна произнести и «б», принялась в красках и лицах пересказывать свое бриджитджонсовское приключение. Любовь Федоровна, слушая меня, ойкала и смеялась, вытирая пальцами выступившие слезы.

– Да, деточка… – вынесла она вердикт по окончании моего рассказа и, не удержавшись, снова по-девчоночьи задорно рассмеялась. Я тоже засмеялась вместе с ней.

– Ну-ка, повтори еще раз, что ты сказала этому молодому человеку?

– Буэнос диас. Каброн.

Любовь Федоровна фыркнула и, уронив голову на сложенные на столе руки, затряслась от смеха. Я непонимающе смотрела на нее, уже догадываясь, что сказала в аптеке что-то не то. Реакция у парня тоже была какая-то странная…

– Так и сказала? – подняв голову, спросила учительница.

– Ну да.

– О-ой… Дашенька, уголь по-испански – это «ка рбон».

– А я как сказала?

– А ты сказала «ка брон». Что означает «козел».

Я молча закрыла лицо руками, чувствуя, что вот прям сейчас, на месте, умру от стыда. Что же это получается? Пришла в аптеку и с разбега: «Добрый день, козел!» Теперь понятна мне реакция бедного парня, да и присутствующих в аптеке – тоже. Как это они еще в полицию меня за оскорбления не сдали?

– Ну-ну, деточка, с кем не бывает, – погладила меня по голове добрая Любовь Федоровна. – Дай-ка посмотрю, что ты там купила.

Я молча протянула ей коробку. Любовь Федоровна вытащила инструкцию и, бегло пробежав ее глазами, вновь залилась звонким смехом. Смеялась она долго, ойкая, охая, то и дело вытирая набегающие на глаза слезы. Я настороженно наблюдала за ней, понимая, что ничего хорошего уже не услышу.

– Эти таблетки, Дашенька, от… Как бы тебе сказать. М-м-м, от метеоризма.

– О-фи-геть! – по слогам произнесла я, не найдя других слов, и перевела взгляд на коробку чудесных таблеток антипук, которую до сих пор сжимала в руках моя учительница. Вспомнилось, какой ящик этих пилюль изначально пытался впарить мне парень, видимо, таким образом желая отомстить за то, что я дважды назвала его «козлом». Не-ет, в эту аптеку больше ни ногой! А еще лучше – завтра же первым рейсом домой, в Москву, подальше от такого позора.

– Не расстраивайся, деточка. Ну с кем не бывает, – постаралась утешить меня Любовь Федоровна. – Давай, не думай об этом. Лучше покажи мне, что ты сделала из заданного мной.

Но я уже без всякого энтузиазма открыла тетрадь.

Вечером того же дня, принимая ванну, я вдруг услышала отчетливые звуки, будто кто-то наверху занимался любовью. Поначалу не придала значения характерным поскрипываниям кровати, но когда вдруг раздался громкий стон женщины, поставила обратно на бортик ванны флакон с бальзамом для волос и приподнялась. Внутри меня все замерло, но я постаралась прогнать ужасную мысль о том, что, пока я принимаю ванну, мой муж с кем-то развлекается наверху. Но когда раздался протяжный женский крик удовлетворения, я не выдержала и, рискуя поскользнуться и упасть, вскочила на ноги, торопливо смыла с себя мыльную пену и, кое-как обтеревшись полотенцем, надела халат и выскочила из ванной.

– Антонио! – завопила я на весь дом. – Антонио!

Заглянув в спальню – нашуспальню, никого там не обнаружила и вновь выскочила в коридор, собираясь бежать по лестнице наверх, чтобы стучаться в запертую дверь. Но в этот момент открылась дверь кабинета, и на пороге показался мой муж, одетый в домашние джинсы и футболку, как всегда, с нагеленными и зачесанными назад волосами.

– Что слючилось, Даш-ша? – тревожно спросил он и, сняв очки, потер пальцами уставшие и покрасневшие, будто от долгой работы за компьютером глаза.

– Где ты был? – вопросом на вопрос ответила я, уже понимая абсурдность своих подозрений. Человек, который только что занимался любовью, не будет выглядеть таким причесанным. В его глазах – блеск, а не усталость и краснота. И без ответа Антонио уже стало понятно, что все это время он провел в кабинете за компьютером.

– Я работаю, кариньо. Что случилось? Ты кричаль?

– Мне послышалось… А где Роза, Антонио? Я хочу видеть ее! – осенила меня другая догадка. И словно по заказу, дабы разгромить мое едва зародившееся подозрение, на лестничной площадке появилась домбработница с подносом в руках, на котором стояла чашка.